Коридор был пуст, я проскользнул на кафедру через мой приватный вход, тихо закрыл дверь, включил маленькую настольную лампу, но не верхний свет, рассчитывая обрести несколько минут тишины. Низкий гудящий звук, который я услышал в мужской уборной, здесь был громче, но вскоре вдруг стих. Я потряс головой, но гудение не вернулось. Я обнаружил, что Рейчел добыла мне новую промокашку, вытащил юного Гарри из кармана пиджака и, вместо того чтобы поставить в шкаф, как собирался, открыл на первой странице и начал читать. Продвинулся всего на абзац, и тут в переговорном устройстве затрещал голос Рейчел, заставивший меня дернуться.
– Вы тут? – требовалось ей знать.
Который из нас? – задумался я. Юный Гарри, свободно перемещавшийся по всему полю? Или пожизненный игрок первой базы? Голос Рейчел звучал встревоженно. Словно она подслушивала у двери в лабораторию доктора Джекила.
– Я подумываю написать новую книгу, Рейчел, – сказал я.
– Правда? Замечательно?
Гул вернулся, как будто его спровоцировало мое заявление. Теперь он больше походил на далекий рокот. Гудит. Перекатывается. Буря, которую Дикки высматривал в небесах, видимо, настигла нас.
– У вас есть сообщения? – уведомила меня Рейчел.
Я вздохнул. Эти сообщения, пришло мне вдруг в голову, и есть та вата, которой я затыкаю себе уши. Университетская рассылка, голосовые сообщения, электронная почта (которой я не получаю) в совокупности успешно блокируют слух от песни сирен. Поначалу мы, академики-моряки, горюем об этом, а потом, пожалуй, и рады.
– Напойте мне их, Рейчел! – сказал я отважно, хотя и видел зазубренные скалы. – Не щадите моих чувств. Выкладывайте все как есть, дитя. Я в силах это вынести.
– Герберт Шонберг звонил дважды? – Представитель профсоюза, я уже много дней от него бегал. – Сказал, что непременно увидится с вами сегодня, даже если придется с ищейками вас разыскивать?
Теперь я понял, что избегал его по ложной причине. Я-то думал, Герберт хочет намылить мне голову из-за всевозможных жалоб, в том числе из-за последней, которую подала на меня Грэйси, но теперь ясно: речь идет о приливной волне Дикки.
– Скукотища, Рейчел. Нет ли чего получше?
– Декан снова звонил? По междугороднему? Передавал большое спасибо? Сказал, вы поймете?
Еще бы. Мои выходки, выбранный для них момент – дурная услуга Джейкобу. Я ослушался прямого приказа ничего не делать в его отсутствие. Возможно, по моей милости его вычеркнут из короткого списка. Мы с Джейкобом давно приятельствуем, и если я помешал его побегу из Рэйлтона, то по заслугам лишусь его дружбы.
– Давайте вернемся к скучным, Рейчел, – попросил я.
Гудит, гудит, гудит. Я откинулся на спинку вращающегося кресла и уставился на плитки потолка – похоже, они вибрировали.
– Звонила ваша дочь?
– Джули?
– Хотела знать, не можете ли вы приехать к ней домой сегодня днем?
– Нет, – ответил я, адресуясь не той, кому надо. – Исключено.
– Она, кажется, плакала?
– У вас есть ее телефон?
Рейчел ответила: есть.
– Перезвоните ей. Спросите, почему она плакала.
Тишина.
– Ладно, согласен. Это плохая идея. Плохой начальник. Перезвоните и соедините ее со мной.
Я закрыл юного Гарри. Что поделать.
– У них автоответчик? – раздался голос Рейчел из переговорного устройства.
– Я возьму трубку, – сказал я.
Выслушал наговоренное на магнитофон приветствие Рассела и после сигнала сказал:
– Это я, дорогая. Откликнись, если ты дома. – Подождал несколько секунд. – Ладно, сейчас почти полдень. Попробую позвонить позже.
И вдруг Джули появилась на линии.
– Хорошо, – сказала она в точности как ее мать и столь же внезапно повесила трубку. Я перезвонил, наткнулся на автоответчик, подождал, попросил Джули откликнуться и слушал мертвую тишину, пока автоответчик не отключился. Какого черта у них творится? Очередная мелодрама, насколько я знаю Джули.
Я вернулся к переговорному устройству, соединяющему меня с разумной женщиной – Рейчел.
– Давайте сделаем большой перерыв на ланч. Поедем в «Рэйлтон Шератон». Если мы оба уйдем отсюда, некому будет принимать все эти сообщения.
– Извините? У меня сегодня ланч с сексуальными домогательствами?
Ланч с сексуальными домогательствами?
– Считайте, вы пробудили во мне любопытство.
– Для всех секретарш факультета? – пояснила она. – Вроде семинара?
– Какую же еду подают на ланче с сексуальными домогательствами? – вопросил я.
– Nouvelle cuisine? – предположила она. Сколько я помню, первая шутка, услышанная мной от Рейчел.
– Дожили, – вздохнул я. – Наконец-то я веду себя как нормальный мужчина со своей секретаршей.
– Вы правда собираетесь написать еще одну книгу?
Но мысль о книге, похоже, рассеялась без следа.
– Вряд ли, – признался я и добавил, прежде чем Рейчел успела что-то возразить: – Что за грохот? Гроза?
– Убирают асбест.
С облегчением убедившись, что моя внешняя реальность совпадает с реальностью Рейчел по крайней мере в этом пункте, я еще раз посмотрел на потолок, плитки которого и в самом деле вибрировали, черт бы их побрал.
– Наша очередь? Детоксикация всего здания?
– Господи! – сказал я. – Пруд охраняют фанатики прав животных, у вас обед с сексуальными домогательствами, детоксикация корпуса современных языков. Что-то творится, а что – не понять…
Щелчки в переговорном устройстве. Что они означают? Недоумение по поводу аллюзии на «Баффало Спрингфилд»? Правду говорят: наша культура фрагментирована. Если бы я и написал еще одну книгу, кто бы ее прочел?
Из приемной донесся телефонный звонок, Рейчел ответила. После чего вернулась к переговорному устройству:
– Профессор Шонберг уже на лестнице? Вы бы поспешили? Через южный вестибюль?
Я последовал ее совету, но сперва пристроил юного Гарри в моем загроможденном шкафу. Места маловато даже для такого тощего малого, едва втиснулся. И едва я вышел в двойные двери с южной стороны коридора, как хлопнула дверь на северном его конце. Я не слышал, как меня окликнули по имени. Я не оглянулся.
Глава 17
В кампус рэйлтонского университета можно заехать с тыла, но этот въезд редко используется: зимой дорога становится опасной, и в любой сезон там слишком много ям и резких поворотов, да и соединяет она кампус только с Аллегени-Уэллс – опять-таки неудобным путем, через гору. А кроме Аллегени-Уэллс в этом направлении имеется лишь дурной репутации бар, придорожный «Круг», который расположился по ту сторону городской черты, недосягаемый для коротких рук рэйлтонской полиции. Бесплатный бильярд по вторникам, бесплатный дартс по средам, борьба в мокрых футболках по четвергам и танцы под живой вестерн-кантри по вечерам пятницы и субботы, во время которых до полудюжины драк вспыхивает на огромной и грязной парковке. Если верить «Зеркалу заднего вида», порой в темноте мелькает и нож, однако на оружие более смертоносное, чем острый носок ковбойского ботинка, здесь смотрят с неодобрением. Если вас победят в драке возле «Круга» вечером выходного дня, опасность быть затоптанным куда выше, чем быть заколотым или застреленным. Наступит суббота, а вы лежите в больнице с разбитыми скулами и треснувшими ребрами. Кашляете кровью – это вполне вероятно, – однако живы. «Круг» принадлежит к числу тех баров в округе Рэйлтона, где Мег, к огорчению Билли Квигли, тусуется слишком часто. Именно из этого бара я извлекал ее несколько месяцев назад.
