Глава 22
К кампусу я подъехал через гору, чтобы пробраться в задние ворота. У основного входа небось опять толпа с моими портретами.
Остановился на перекрестке у гриль-бара «Круг». Я не был голоден, но почему бы не заехать позавтракать в обществе таких мужчин, как мистер Перти. Вернее, эта мысль появилась у меня еще до того, как я увидел трейлер, прицепленный к машине, похожей на пикап мистера Перти, – пикап с трейлером припарковался у бара, водитель тоже походил на мистера Перти – в джинсах, клетчатой рубахе и ковбойских сапогах. Я тоже заехал на парковку, и пришлось погудеть дважды, чтобы мистер Перти оглянулся, а пока он не сообразил, кто ему гудит, вид у него был такой, словно мистер Перти от души хотел бы пнуть гудящего в зад. Острые носки его ковбойских сапог казались довольно-таки опасными. Так что я остался сидеть в машине, только окно опустил. Присмотревшись, подумал, что и самого мистера Перти как будто ухайдокали похожими сапогами.
– Генри!
– Привет, мистер Перти! – откликнулся я. – Куда вы подевали мою мать?
– Она у себя дома. – Он пожал плечами. – Она и твой папаша. Знаешь, сколько стоит номер в отеле в городе Нью-Йорке?
– Дайте я припаркуюсь, мистер Перти, – сказал я. – И куплю нам завтрак.
– Ладно, – сказал он. – Не понимаю, как люди живут в подобном месте, с такими-то ценами на все.
Я остановился рядом с пикапом, который выглядел как-то не так. Все такой же начищенный, сверкающий, но что-то в нем изменилось, я пока не понимал что.
– Неплохо обработали, а? – сказал мистер Перти, заметив, что я присматриваюсь к грузовику. – Сняли колпаки. Стерео. Колонки. Зеркала.
Я заглянул в кабину – точно, осиротевшие провода болтались, свисая с панели.
– И брезик украли, – добавил мистер Перти, указав на обнаженный кузов. – Кому нравится жить в подобном месте, не понимаю. Мы отлучились минут на двадцать самое большее.
– Страховка есть?
– Не в этом дело, – вздохнул он. – По крайней мере, сами живыми вернулись. Грузовик под завязку набит книгами твоего отца. Мебель отправили на склад. Есть там и неплохие вещицы, стоят больше, чем все эти книги вместе взятые. Но моего мнения никто не спрашивал.
Мы дружно уставились на трейлер.
– Эти двое – два сапога пара, – подытожил мистер Перти.
За яичницей я выслушал подробности. Главным образом это была история о том, как мистер Перти наконец осознал бессмысленность своих многолетних ухаживаний за моей матерью, бессмысленность, о которой он подозревал уже давно, но, видимо, продолжал питать некие надежды даже после того, как мать сообщила ему об ожидаемом возвращении блудного супруга. И лишь когда он увидел их вместе и понял, что они два сапога пара, он окончательно постиг, кто и какова любимая им женщина. Долго же для него тянулись эти выходные.
От моего отца, по словам мистера Перти, помощи не было никакой (я мог бы заранее его предупредить, что так и будет). Единственный раз, когда Уильям Генри Деверо Старший занялся на моих глазах физическим трудом, был тот самый случай, когда он выкопал могилу Рыжухе, и после этого он неделю жаловался на волдыри.
– Выглядит он скверно, – добавил мистер Перти, – так что я и не стал просить его помочь. А с чего он плачет-то?
Плачет? Уильям Генри Деверо Старший? Невообразимо. Плач и ирония несовместимы.
– О чем это вы? – спросил я, возможно, чересчур резко.
– Он все время плачет, – коротко ответил мистер Перти.
– Он плачет?
– Жуткое зрелище. Сидит себе, улыбается и вдруг ни с того ни с сего уже ревет как малое дитя. Потом – хлоп! – перестал и снова лыбится, как будто и не помнит, что только что обливался слезами.
– Вы сами это наблюдали?
– Я так понимаю, ты давненько с ним не виделся.
Строго говоря, не так уж давненько – примерно два месяца назад или около того. Я ездил с матерью в Нью-Йорк, когда узнал о его нервном срыве, но в тот момент отец находился в больнице под сильными успокоительными, так что в некотором смысле мистер Перти прав. Уже лет пять я не общался с отцом, и это обстоятельство не казалось мне особенно странным, пока я не задумался, как объяснить его мистеру Перти, который из разговоров с моей матерью, скорее всего, сделал вывод, что мы с отцом достаточно близки.
– Твоя ма велела просто не обращать внимания, – продолжал мистер Перти. – Пусть, мол, поплачет. Когда-нибудь перестанет. Думаю, она права. – Он покачал головой, припоминая. – Но посмотришь, как он ревет, и кажется, так оно и будет вечно. А потом он вдруг останавливается и лыбится. Вот увидишь, – заключил он.
Я попытался вообразить эту картину и не сумел. Тут-то я впервые подумал, что мама, возможно, права и в другом: я не готов к возвращению моего отца.
– Ты сам-то не собираешься реветь? – подозрительно пригляделся ко мне мистер Перти.
Я ответил, что вовсе не собираюсь.
Вроде бы он не до конца уверился, но обнадежился.
– Я собирался заехать к тебе после завтрака, – сказал он, вытирая салфеткой остатки яичницы с губ. – Твоя ма велела пока что сложить все у тебя в гараже.
– Вот как?
– Тебя не предупредила, я так понимаю.
Сдержаться я не сумел. Внезапно меня охватила ярость, и не только из-за ее уверенности, будто мы с Лили счастливы будем выделить основную часть своего гаража под личную библиотеку Уильяма Генри Деверо Старшего.
– Она хоть спасибо вам сказала, мистер Перти?
Он пожал плечами, отодвинул тарелку.
– Пока нет. Дело-то еще не сделано. Должно быть, ждет, чтобы два раза не благодарить. Ты есть будешь?
Верно. Я проглотил разве что две вилки яичницы с потрохами. Желудок сжался, и так ли разумно было наполнять свою требуху чужой требухой?
– В Нью-Йорке за такую вот тарелку яичницы с тебя сдерут тринадцать, а то и четырнадцать долларов. Как люди живут в подобном месте?
Я подтолкнул свою тарелку к мистеру Перти.
– Вас не огорчает, когда кто-то злоупотребляет вашей добротой?
Он закинул в рот сочащиеся кровью яйца и вдумчиво прожевал, как будто проникся уважением к этому блюду с тех пор, как уплатил за него заоблачную цену в Нью-Йорке.
– Я рад, что она счастлива, наверное. Хотя это дельце обернулось не так, как я надеялся, что правда, то правда.
– Думаете, она счастлива? – спросил я. Мне в самом деле было важно мнение мистера Перти по этому вопросу.
Он покачал головой:
– Они разговаривают совсем одинаково, эти двое.
Я задумался над подобным рецептом счастья.
– Да и ты тоже, – добавил он, явно не имея намерения задеть мои чувства.
