– Ладно, помечу в своем календаре июнь, – пообещал я.
Мы поднялись и стояли, глядя друг на друга. Внезапно Джейкоб показался мне странно грустным – правда, на мой взгляд, причины для этого у него имелись. И под этой мыслью – другая, подлее, проскользнула по нижним регионам моего подсознания, высунула голову и принялась грызть, словно крыса. Я мог бы сделаться деканом. Достаточно звонка Дикки Поупу. Устно перечислить самых безнадежных – некомпетентных и выгоревших – сотрудников английской кафедры, пообещать воздержаться от убийства уток (нетрудный для меня зарок, учитывая мою полную непричастность к гибели гуся). И, как говорил сам Дикки Поуп, те, кто будет уволен, заслуживают увольнения, а все остальные – университет и студенты – останутся в выигрыше. И я тоже буду в выигрыше. Не думаю, чтобы я позарился на должность Джейкоба Роуза или на его кабинет, но есть же такая вещь – карма, и меня весьма тешила мысль о коллегах по кафедре: сегодня они свергнут меня с должности заведующего – лишь затем, чтобы наутро увидеть меня восставшим из праха в должности декана.
И все же. Все это я променял бы на возможность как следует помочиться.
– Ладно, спасибо, – произнес Джейкоб, пожимая мне руку. Ему это представлялось очень трогательным моментом – быть может, так оно и было.
– За что спасибо?
– Что не высмеял мое решение. Не сообщил мне, какой я идиот.
– А мне следовало это сделать?
Он зыркнул на меня. Наши руки разомкнулись.
– Ты уверен, что со свадьбой придется ждать до июня? – спросил я.
– Не вижу других вариантов, – ответил он всерьез, трогательный момент помрачил его зрение. – А как еще?
– Просто я подумал, ты мог бы успеть в перерыве игры в ослиный баскетбол.
Вдруг за спиной у меня раздалось такое ржание, что я едва не поверил, будто в довершение шутки прямо в кабинете декана материализовался осел. Но это была всего лишь Марджори – вернулась, пока я был во внутреннем кабинете. Ей не сразу удалось овладеть собой, а когда удалось, вид у нее был такой, словно она охотно перерезала бы себе глотку, только дайте нож. На глазах у нее выступили слезы стыда.
– Ох, Джейкоб, – пробормотала она, – извини, пожалуйста.
По правде говоря, мне тоже стало стыдно, и я не посмел оглянуться на Джейкоба, который застыл неподвижно. И все-таки зря я не оглянулся на него – тогда я бы отвел глаза от Марджори, которая вновь принялась ржать.
Глава 25
– Так где же он? – потребовал ответа Фил Уотсон.
Мы изучали висевший на стене рентгеновский снимок в поисках камня – я был уверен в существовании камня по той простой причине, что он должен где-то быть. При виде меня Фил попытался скрыть первую реакцию, но не очень-то ему удалось. Для рентгена он оснований не видел, но сделал его, лишь бы я отстал. Это я настоял на рентгеновском снимке, я хотел доказать, что Фил ошибается: у меня есть камень. Что-то же мучает меня и терзает, вот уже неделю я воображаю себе этот камень и страшусь. Он сделался слишком реальным, и я не могу отказаться от него без борьбы. Фил Уотсон имеет двойное преимущество: он не страдает излишком воображения и его отец не Уильям Генри Деверо Старший, описанный в литературе производитель камней, поэтому Фил не согласился сразу же с моим диагнозом и прибег к стандартной медицинской процедуре. Прежде чем сделать, наконец, рентген, он взял анализ мочи и, не слушая мои протесты, мол, он делает все через задницу, обследовал прямую кишку с замечательной, на мой взгляд, скрупулезностью. Он сделал нечто под названием «внутривенная пиелограмма», результаты будут на следующий день, и отправил кровь в лабораторию на анализ, результаты ожидаются в конце недели. Что же касается камня, если он есть, то это камень-невидимка, и Уотсон, к его чести, не попрекнул меня: «Я же тебе говорил», по крайней мере, не попрекнул так откровенно. Будь у меня камень, сказал он, была бы и кровь в моче. Конкременты – это не пляжные голыши, обточенные приливной волной, это острые, зазубренные, мерзкие уроды. Он показал мне их фото. Нет, проблема в том, услышал я, что у меня увеличена простата и слегка растянут мочевой пузырь, хотя ни одна из этих причин сама по себе не должна вызывать столь острых симптомов, на какие я жалуюсь. Но выгляжу я скверно, с этим Фил не спорил. Что со мной неладно? Это бы он и сам хотел знать. По крайней мере, в этом мы единодушны.
– Может, прячется где-то? – повторил я, все еще не желая отречься от своего камня. – Что-то его заслоняет, наверное.
Фил сделал гримасу, намекая, что подобное объяснение ничего не объясняет.
– Конкременты не прячутся. Если он такого размера, что вызывает закупорку, его должно быть видно.
Я всмотрелся в снимок.
– Да у меня тут и члена нет, – возмутился я, пусть и не вполне справедливо: имелся абрис, намек, призрак члена.
– Смотри, – терпеливо разъяснил Фил, – существуют два вида конкрементов в мочевыводящей системе. Почечный камень мог бы перекрыть уретру вот здесь. Они маленькие и очень болезненные. Теоретически могут не обнаруживаться на рентгеновском снимке. Проблема в том, что почечные камни не препятствуют мочеиспусканию. Ты чувствовал бы боль внизу спины. И мочился бы, как призовой рысак.
Теперь, слушая его, я припомнил, как папа сгибался от боли, просил маму помассировать ему спину. И вечно бегал в туалет.
– Не с таким членом, – проворчал я. – Что я, рысаков не видел?
Уотсон отмахнулся.
– А что касается камня в мочевом пузыре, вот тут, он в самом деле может перекрыть отток мочи так, что она из глаз польется. Если такой камень не удалить или не раздробить, почки отказывают, пациент погибает. Проблема в том, что для такого эффекта камень должен быть огромным. С доллар как минимум.
– Значит, камня нет.
– Другие версии представляются мне более вероятными. Я пока вижу три. – Он выключил экран, покончив с моим камнем. Щелчок – и растворился и я сам, и призрачный член. – Увеличенная простата, как я уже сказал. К сожалению, тот самый возраст. Может, чуть рановато, но такое не редкость.
– Что с ней будем делать?
– В долгосрочной перспективе? Вероятно, удалять предстательную железу. В краткосрочной может быть предписана катетеризация для снятия давления. Однако сначала дождемся результатов ВПГ.
Я постарался скрыть дрожь.
– Версия номер два?
Он помедлил.
– Об этом беспокоиться не будем, пока не получим анализ крови.
– Рак?
Снова пауза.
– Опухоль – возможно. Однако следует помнить, что далеко не все опухоли злокачественные.
– Разве опухоль не была бы видна на снимке? – спросил я, вдруг сообразив, что Фил выключил экран прежде, чем перешел к обсуждению версий.
– Иногда бывает не видна.
– Давай еще раз посмотрим, – предложил я.
