С этого момента его жизнь под заклятием. Он не может продвигаться вперед, он может лишь снова и снова обсуждать, как он попал туда, где находится теперь.
– Все-таки, – сказал он, – я хотел, чтобы ты выслушал и мою версию. Понимаю, ты должен верить Джули, но…
– Послушай, Рассел… – начал я, понятия не имея, как продолжу.
– Я хочу, чтобы ты и Лили знали: я выплачу вам все до цента, что вы нам одолжили. В смысле, даже если мы с Джули не помиримся.
– Рассел.
– Это займет какое-то время, – скорбно признал мой зять, который с осени был безработным. – Возможно, случившееся даже подтолкнет меня наконец. Пора сделать хоть что-то, даже если это что-то окажется ошибкой.
– Люди часто говорят так перед тем, как совершить ошибку, Рассел.
– Сегодня я позвонил тому человеку в Атланте. Прошлым летом он предлагал мне там отличную работу, большие деньги. Но мы строили дом, и я отказался.
– Эту историю я уже слышал.
– Вряд ли, Хэнк, – возразил он. – Я даже Джули не говорил.
Я молча ухмыльнулся в темноте.
– А, понял, – вздохнул он. – Знакомая история, вот ты о чем. И чем она обычно заканчивается?
– Я забыл, – ответил я.
Я и большинство моих коллег по кафедре – вот как это обычно заканчивается. Не стоит еще больше удручать парня.
– Той вакансии, что он мне предлагал, теперь уже, само собой, нет. Но он считает, что, наверное, сможет что-нибудь устроить.
– В Атланте.
– Компания находится там, Хэнк. В Атланте. Если бы компания была в Рэйлтоне, все вышло бы иначе.
На время избавившись от образа Джули на сетчатке своего внутреннего ока, Рассел стал самим собой – чуть ироничным, чуть посмеивающимся.
– Это я понимаю, Рассел.
– Отлично. Мне показалось, не задремал ли ты на минутку.
Я заверил, что ловлю каждое его слово.
– Ладно. Если этот чувак позвонит, думаю, я соглашусь. Если наскребу на билет на самолет.
В доме зазвонил телефон.
– Должно быть, Лили, – сказал я. – Звонит предложить тебе денег.
– Она всегда вовремя, – согласился Рассел. – Повезло тебе с ней.
Телефон звонил, мы сидели и слушали.
– Ты не возьмешь трубку? – спросил Рассел, когда включился автоответчик.
Через секунду послышался голос, но сквозь закрытую дверь я не мог разобрать чей.
Рассел поднялся:
– Не буду больше тебе мешать. И я бы просил не говорить Джули про Атланту.
Я пообещал молчать.
– Спасибо за все, – сказал Рассел, окидывая взглядом веранду. – Я почему-то всегда чувствую себя здесь как дома.
Он осматривал мой дом с большей нежностью, чем когда-либо на моих глазах осматривал свой собственный.
– Но про ос ты мне соврал, – добавил он, указывая на свес крыши, где следовало бы висеть гнезду, будь наши дома идентичны.
Мы пожали друг другу руки.
– Обещай, что не уедешь, не повидавшись с Джули, – потребовал я, потому что подозревал, что именно таков его план.
– Я позвоню ей, – ответил Рассел, – но вряд ли она захочет меня видеть.
– Все равно ты должен съездить поговорить с ней, – повторил я. Он должен убедиться, что с ней все в порядке. Что она давно уже не лежит на полу. Что она не будет до конца своих дней прижимать руку к поврежденному глазу. – Лили вернется завтра, не знаю точно, в котором часу. Сможете встретиться здесь, если захочешь.
– Я подумаю.
– Где ты сейчас живешь?
– У друга.
Я сунул ему клочок бумаги и ручку:
– Запиши мне телефон, чтобы я смог найти тебя, если понадобится.
Нехотя он подчинился.
– А ты мне так и не скажешь, как ухитрился свалиться в сточную яму?
Я поднял глаза к звездам ради пущего драматического эффекта.
– Я уснул и обмочился. Мне стало стыдно, и я спрятался на потолке над кафедрой.
Он пожал плечами:
– Не хочешь говорить – так и скажи, Хэнк.
– В другой раз, – пообещал я. Что-нибудь сумею измыслить более правдоподобное, чем правда. Конечно, я давно не практиковался, но «Нью-Йорк Таймс» когда-то восхваляла юного Уильяма Генри Деверо Младшего, сына знаменитого литературного критика, – мол, его сюжеты «крепкими корнями уходят в сад реалистической прозы».
– Это немного обидно, – вздохнул Рассел. – То есть я-то рассказал тебе все.
– Не все, Рассел, – ответил я. – Люди никогда не рассказывают все.
Кажется, он удивился, что мне это известно. Неужто думал, это его личная тайна? А чем же, по его мнению, профессионально занимается мужчина вроде меня?
Глава 30
Не прошло и двадцати минут после отъезда Рассела, как в начале нашей дороги появился какой-то автомобиль. Я следил, как свет фар перемещается по склону мимо соседских домов. Когда он миновал последний поворот, стало ясно: это ко мне.
На миг я понадеялся, что это Лили возвращается пораньше, чтобы застигнуть меня врасплох, но я же знал – этого быть не может. Когда проживешь с женой столько, сколько прожил я, научишься узнавать не только рокот ее автомобиля, но и тот особый звук, который автомобиль производит, когда она за рулем. Сотни раз я видел, как моя жена въезжает на эту гору, и я знал, что сейчас едет не она – не ее автомобиль, не ее скорость, не так направлен свет фар. Едет человек, бывавший здесь раньше, но довольно давно и не ночью; он помнит, какие у нас крутые повороты, но не помнит в точности, где они, и вынужден снижать скорость, чтобы их не пропустить. Я устрашился, не Тедди Барнс ли это – спешит отпраздновать мою победу, спросить, права ли Грэйси и в самом ли деле я прятался на потолке, спланировать дальнейшие действия, выяснить, вернулась ли Лили, и сообщить ей последние известия о безумии ее супруга. Или, хуже того, он хочет поговорить о своей жене и Илионе.
Приказав Оккаму сидеть, – иногда он даже подчиняется – я встал, включил наружный свет и подошел к перилам как раз вовремя, чтобы увидеть, как из машины вылезает Тони Конилья, один из очень немногих людей, кому я в этот вечер мог бы и порадоваться.
– Ты не отвечаешь на звонки, – заявил он, – и не перезваниваешь, хоть твой автоответчик-врунишка обещает.
Из-под мышки у Тони торчала бутылка. Оккам гавкнул на него сверху.
– Я раз десять тебе сегодня звонил, – продолжал Тони. – Твои коллеги сказали, ты исчез после кафедрального собрания. Они подозревали, что ты прячешься у меня.
– Ты же знаешь моих коллег. Если б они не приходили к неверным выводам, они бы вообще ни к какому выводу не пришли.
