Ощущая легкую панику, я попытался доплыть до берега, но не смог этого сделать.
– Черт… черт…
В конце концов стремнина все же выпустила меня из своих объятий – потратив остатки сил, я кое-как выбрался на сушу, после чего раскинулся среди камней, дрожа от холода и слабости. Мысли, до этого момента подгоняемые всплеском адреналина, снова начали расползаться.
Несколько минут спустя мне удалось встать на ноги. Затем я куда-то пошел – просто для того, чтобы заставить мышцы вырабатывать тепло. Затем упал, чуть не свалившись обратно в воду.
О том чтобы вернуться через линию фронта пешком, можно было даже не мечтать, но долгий сплав по ледяной реке являлся еще более надежным способом самоубийства. Требовался настоящий плот. Или что-то похожее.
– Бутылки, – пробормотал я, ощупывая спрятанные под тканью куртки цилиндры. – Много бутылок…
К счастью, течение не успело отнести меня слишком далеко от города – примерно через полчаса мне удалось вернуться к окраинам, найти там еще одну свалку мусора и даже разыскать несколько подходящих емкостей.
Возникло и пропало малодушное желание дойти до ближайшей улицы, а потом сдаться властям. Сразу вслед за этим начался приступ рвоты – хотя в желудке уже давно ничего не задерживалось, организм все равно старался избавиться от переполнивших его токсинов. Следующее воспоминание было связано с рекой – я опять чувствовал ее неприятные прикосновения и куда-то плыл. Потом наступило временное улучшение и мне удалось более-менее трезво оценить ситуацию.
Тело сотрясала крупная дрожь, болтавшиеся в воде ноги постепенно теряли чувствительность, кисти рук тоже мерзли, однако собранные под одеждой бутылки действительно защищали от холода грудь. Это давало шанс на спасение – требовалось лишь экономить энергию и вовремя покидать негостеприимную стихию, избегая гибельного переохлаждения.
– Два часа… потом отдых…
Остаток ночи прошел в неравной борьбе. А ближе к рассвету, в третий раз оказавшись на берегу, я понял, что ресурсы моего тела окончательно иссякли. Пальцы рук отказывались сгибаться, согревавшая меня дрожь прекратилась, встать на ноги так и не получилось. Зато внезапно прояснилось сознание, давшее новую идею и новый стимул.
– Еще… день…
Выглянувшее из-за горизонта солнце быстро ушло за облака, но температура окружающей среды все равно начала повышаться. Холод незаметно отступил, позволив мне расслабиться и соскользнуть в блаженную дрему.
К осмысленной жизни меня вернул жестокий приступ кашля. Дождавшись его окончания и справившись с очередными рвотными позывами, я перевернувшись на живот, а затем мутным взглядом уставился на реку.
В тридцати или сорока километрах ниже по течению располагался город. Вражеский город, совсем недавно попавший под ядерный удар. И рядом с ним наверняка шла спасательная операция. Значит, именно там человек с симптомами радиационного поражения мог получить необходимую помощь.
– Доплыть, – медленно прошептал я. – Спуститься ниже по течению… выкинуть одежду… найти… кого-нибудь…
Глава 7
– Сержант Фишер! Сержант Фишер!
– Да?
– Полковник Питерс хочет, чтобы вы вернулись. Машина у ворот.
Я с раздражением глянул на подбежавшего ко мне солдата, поморщился, а затем ткнул пальцем в сторону возвышающегося рядом здания:
– Шесть дней назад он сам отправил меня в эту дыру. Что изменилось?
– Не знаю, господин сержант. Но он просил сказать, чтобы вы поторапливались. Машина у ворот.
– Приказ в письменном виде есть?
– Э… господин Питерс должен был передать его сюда…
– Жди.
Не обращая внимания на робкие протесты гонца, я зашел в академию, пообщался там с дежурным и убедился, что распоряжение о моем возвращении на фронт действительно существует.
Пришлось идти в центр связи.
– Мне нужно отправить срочное сообщение для гражданского лица.
– За счет армии?
– Нет, это личное.
– У адресата есть коммуникатор?
– Нет.
– Вы уверены, что…
– Господин сержант, мы теряем время, – раздался за спиной вкрадчивый голос посыльного. – Господин Питерс…
– К черту Питерса, – рявкнул я, окончательно утратив терпение. – Молчать! Теперь насчет письма. Я знаю, сколько оно будет стоить, ясно? Мне просто нужно передать сообщение. Все.
– Как скажете, – равнодушно пожала плечами сидевшая передо мной девушка. – Говорите адрес, текст и номер вашего идентификатора.
Предупредив Анну об отъезде и немного успокоившись на этот счет, я вслед за продолжавшим нервничать солдатом вышел из академии, сел в ожидавший нас транспорт, после чего задумчиво уставился в окно.
– Через час будем на месте, – сообщил гонец, яростно щелкая переключателями. – Сейчас…
Двигатель маленького внедорожника заурчал, издал странный хрип, но уже спустя несколько секунд вошел в рабочий режим. Машина дернулась, развернулась, а потом выехала на дорогу.
– Уже скоро…
Общаться со спутником я не хотел, так что демонстративно отвернулся и закрыл глаза, чувствуя, как в глубине души начинает растекаться приятное умиротворяющее тепло.
Лекции, городская суета, необходимость следовать выдуманным чиновниками правилам – все это оставалось в прошлом. Впереди опять была простая и незамысловатая жизнь, наполненная такими же простыми черно-белыми событиями – меня ждали родные казармы, бесконечное ворчание полковника, настороженные взгляды сослуживцев и новые рейды через Полосу. То, что уже долгие годы являлось неотъемлемой частью моего существования.
Осознав, что с ностальгией вспоминаю пустынные развалины заброшенных городов, я отчетливо хмыкнул, а затем покачал головой – чувствовать себя живым пособием по военной психиатрии было забавно. И страшно.
– Еще сорок минут, господин сержант. Включить вентиляцию?
– Нет. Занимайся своим делом.
Сопровождавший меня рядовой наверняка обиделся из-за тона, которым были сказаны эти слова, но мне было все равно. Мысли незаметно вернулись к командиру и его странному поступку.
Ради чего Питерсу понадобилось менять собственные планы и гробить мою карьеру? Никаких прегрешений за мной не числилось, следовательно вопрос о взысканиях на повестке дня не стоял. Срочный рейд? В этом случае шеф вполне мог обойтись и без меня – как-никак, опытных разведчиков у нас хватало. Режим повышенной боевой готовности? В академии о нем стало бы известно практически сразу же. Что-то еще? Но что именно?
Напрашивался вывод, что изначально про меня вспомнил не Питерс, а кто-то другой – гораздо более влиятельный, но при этом совершенно оторванный от жизни нашей части. Однако суть его затеи по-прежнему оставалась непонятной.
