– Я не узнал ничего нового. Наша позиция остается неизменной – мы заключим мир только в случае полной капитуляции, а также полной демилитаризации вашей страны. Есть что-нибудь еще, что вы должны мне передать?
Представитель лидера спокойно улыбнулся:
– Да. Вы неправильно поняли мои слова. Это не предложение, это – ультиматум. Если…
– Мы получили от вас уже восемь таких ультиматумов, – оборвал его Дэниэлс. – За это время общее количество вашей техники сократилось на пятьдесят пять процентов, население уменьшилось на пятнадцать процентов, а уровень занятости упал до отметки в сорок процентов. Помимо этого, вы столкнулись с продовольственным кризисом, кризисом в научной сфере, деградацией промышленности, а также стагнацией в области сельского хозяйства. На данный момент вы способны лишь умолять нас о прощении за развязанную войну. Все.
Оппонент выслушал эту речь без каких-либо эмоций. Выслушал, спокойно улыбнулся, а затем опять взял слово:
– Ваши слова насчет развязывания войны лицемерны, однако это не играет особой роли. Гораздо важнее то, что прямо здесь и прямо сейчас вы делаете ошибку.
– Мы готовы принять ее последствия.
– Хорошо, если это так. Надеюсь, когда мы встретимся в следующий раз, вы окажетесь более сговорчивым.
– Сомневаюсь.
Догадавшись, что разговор подходит к концу, я вспомнил о своих обязанностях, выпрямился и опустил руку на приклад винтовки, демонстрируя готовность вступить в бой. Впрочем, никто не обратил на это никакого внимания – Гладков точно так же прислушивался к беседе, телохранители дисциплинированно отслеживали потенциально опасные направления, а находившиеся чуть в стороне от нас разведчики тоскливо переминались с ноги на ногу, не совсем понимая, что нужно делать.
Убедившись, что все в порядке, я окинул взглядом стоявших по другую сторону перекрестка людей – и заметил пристально рассматривавшую меня женщину. Высокую, стройную, одетую в длинный серый плащ. Черноволосую.
Сердце от неожиданности пропустило удар. Из глубин памяти начали подниматься давно забытые образы.
Маленькая комната.
Окно, за которым шелестит бесконечный дождь.
Тихий шепот…
– Уходим, – донесся откуда-то издалека голос Дэниэлса. – Встреча закончена.
Женщина отвернулась, направившись к транспорту. Гладков в очередной раз толкнул меня в бок:
– Очнись, Локи. Что случилось?
– Кажется, я узнал одного из них. Это было очень давно…
– Ясно, – лейтенант мгновенно потерял интерес к разговору и отвернулся. – Поехали отсюда.
Следующие двадцать минут проскользнули мимо меня. Чиновник благодарил нас за помощь и о чем-то расспрашивал, недовольные задержкой охранники молча стояли рядом, оставшиеся без внимания солдаты прохаживались возле машин…
– Все, идем.
Я покосился на разговаривающего с телохранителями Дэниэлса, глянул на опустевший перекресток, но в конце концов все же вернулся к вездеходу и занял свое место. После чего опять провалился в воспоминания.
– Эй! Локи!
– Да?
– Кто это был?
– Один из тех, с кем мы дрались. В самом начале. В Афинах.
– Вот оно что…
К счастью, давно минувшие события Гладкова не интересовали – сочувственно кивнув, он буквально сразу же отвернулся к подчиненным и начал рассказывать им то, что услышал во время переговоров. А в глубинах моей души опять шевельнулась тревога.
Какова вероятность того, что все случившееся – лишь банальная цепочка совпадений? Есть ли здесь некий тайный смысл? Какая из сторон затеяла эту игру? Какую роль в ней выполняет Дэниэлс?
– Проклятье…
Чувствуя, что разум начинает выдавать откровенный бред, я сделал над собой титаническое усилие, выбросил из головы лишние мысли и постарался успокоиться. А затем вспомнил о бритве Оккама и глянул на ситуацию максимально трезвым взглядом.
Ничего экстраординарного не произошло.
Лидер захотел выдвинуть очередной ультиматум.
Президент отправил на встречу Дэниэлса.
Дэниэлс испугался и решил усилить свою охрану.
Представитель лидера сделал то же самое.
Меня выбрали потому, что я зарекомендовал себя хорошим специалистом.
Алису выбрали потому, что она зарекомендовала себя хорошим специалистом.
Все просто.
Глава 8
Сквозь окружавшую мой разум пелену беспамятства начали просачиваться тихие отзвуки чьих-то голосов. Некоторое время я безучастно игнорировал их, но спустя минуту или две все-таки ощутил желание разобраться в происходящем и сконцентрировался.
Голоса стали четче.
– …девочка совсем плоха. Слишком поздно доставили.
– Она…
– Иди к шестой койке. Твой голубоглазый очнулся.
– Ой, сейчас…
Вспомнив, что у меня тоже голубые глаза, я несколько секунд лениво смаковал эту мысль, думая о том, насколько редко встречается подобный цвет. А затем догадался, что речь идет как раз обо мне.
Рядом послышались торопливые шаги. Рука ощутила чье-то осторожное, почти ласковое прикосновение.
– Вы проснулись?
Я с трудом разлепил веки.
Вокруг было просторное светлое помещение, стены которого изобиловали информационными дисплеями. Чуть в стороне виднелась пустая больничная кровать. А прямо надо мной склонилась пожилая рыжеволосая женщина, одетая в белый медицинский халат.
Врач. Или медсестра. Наверное, все же медсестра.
– Вы меня слышите?
В памяти начали шевелиться обрывки воспоминаний. Сковывающий тело холод, бесконечная река, странные оплавленные развалины, берег…
– У вас серьезное облучение, – сообщила женщина. – Нам пришлось начать интенсивную терапию, чтобы остановить разложение тканей. Вы можете сказать, как вас зовут? Как найти ваших родственников?
Отвечать было нельзя. Но почему именно – я все еще не вспомнил.
– Скажете ваше имя? Это же очень просто. Меня зовут Мария. А вас?
Легкий акцент в словах медсестры дал старт новому потоку воспоминаний. Ядерные взрывы, дождь, стрельба, суровое лицо куратора… замороженный апельсиновый сок…
– Парню сильно досталось, – подошедший к нам мужчина сочувственно улыбнулся. – Возможна контузия и медикаментозный шок. Не дави на него.
– Хорошо, доктор.
Сознание окончательно прояснилось и я наконец-то понял, что нужно делать.
– Меня… зовут… Алекс…
Женщина встрепенулась и опять наклонилась ко мне:
