Следующие несколько часов мне пришлось болтаться в темном пассажирском отсеке, изо всех сил держась за поручни, борясь с тошнотой и ожидая внезапной смерти. Потом мучения закончились – вездеход резко остановился и буквально выплюнул наш отряд в предрассветный сумрак. Следуя распоряжениям капитана, мы отбежали в сторону, рассредоточились, заняли более-менее удобные позиции для наблюдения, разобрали сектора и зоны ответственности, после чего начали усердно сканировать окрестности, стремясь обнаружить затаившихся где-то рядом врагов.
Увы, но все получилось с точностью до наоборот – как только первоначальная суета окончательно улеглась, а бурливший в моей крови адреналин схлынул, где-то далеко, на самом пределе видимости, вспыхнул огонек плазменного разрыва. Мгновение спустя чуть ближе к нам возник еще один сгусток огня, потом еще, еще…
– В укрытие, – заорал Питерс, неуклюже выбираясь из облюбованной расщелины и бросаясь к торчавшим неподалеку скалам. – За камни, быстро!
Приказ был весьма разумным – так как снаряды летели по достаточно пологой траектории, от них могла защитить даже небольшая возвышенность. Но время оказалось безнадежно упущено.
В сотне метров от нас вспухло черное облако, я тут же упал на землю, прикрыл голову руками.
– Бегом…
Воздух наполнился свистом и грохотом. Кто-то отчаянно вскрикнул, но сразу же замолк. Еще через секунду земля больно ударила меня в грудь, подул обжигающий ветер, а сам я на время оглох из-за разорвавшегося рядом снаряда. Вокруг что-то происходило, сверху сыпались обломки камней, скалы продолжали вздрагивать, легкие горели от дыма и нехватки выжженного плазмой кислорода, в голове метались обрывки мыслей…
Когда обстрел прекратился, я не сразу в это поверил. Еще больше удивления вызвал тот факт, что мне снова удалось остаться целым и невредимым – если не считать нескольких синяков и рассеченной камнем руки.
– Живые есть? – раздался неестественно громкий голос капитана. – Эй? Солдаты!
– Да, я порядке, – послышался чей-то голос. – Только голова кружится.
– У меня тоже…
– Граната!
Я попытался сообразить, о какой гранате идет речь, но уже через несколько мгновений все встало на свои места – у меня над головой раздался тихий шелест, а совсем рядом грохнул новый врыв. Кто-то слабо выругался, затем до моих ушей донесся звук далекого выстрела и наступила тишина.
Голова упорно отказывалась действовать в полную силу, но разобраться в происходящем мне удалось – судя по всему, наши противники идеально оценили ситуацию и отреагировали максимально эффективным образом, залив подходы к Греческому лесу огнем. А сейчас, после ювелирно проведенной артподготовки, шли добивать выживших.
В душе колыхнулось отчаянное желание немедленно подняться с земли, схватить винтовку и дать врагам последний бой, но пробудившийся от спячки разум вовремя напомнил про реальное положение дел – сейчас требовалось не геройствовать, а тихо сдаться в плен и спокойно вернуться домой.
Несколько минут спустя до моих ушей донеслись тихие звуки чьи-то осторожных шагов. Осознав, что любое промедление в прямом смысле этого слова подобно смерти, я еще сильнее вжался в камни, а затем крикнул:
– Светлого дня! Не стреляйте, это свои! У меня ценная информация для командования!
Пять или шесть бесконечно долгих секунд вокруг ничего не происходило. Затем, когда до меня дошло, что рядом могут оказаться совсем не те, о ком я подумал, раздался короткий приказ:
– Поднять руки. Встать.
С трудом выполнив указание и обернувшись, я смог рассмотреть троих людей в камуфляжной форме. Двое из них держали меня на прицеле, оставшийся постоянно крутил головой, следя за обстановкой.
– На колени. Руки за голову. Говори.
– Меня зовут Алекс Гарсия, – торопливо сообщил я, снова опускаясь на жесткие камни. – Воспитанник стандартного военного центра семнадцать-шесть. После уничтожения центра проходил обучение под командованием Константина Дюпри. Был направлен за линию фронта…
Один из солдат внезапно опустил винтовку, снял закрывавшую нижнюю часть лица тряпку и сделал шаг вперед:
– Гарсия? Алекс Гарсия?
– Да, – быстро кивнул я. – Все верно.
– Отбой тревоги, – произнес солдат, обращаясь к спутникам. – Я его помню. Их действительно отправили к барнардцам. Полгода назад, кажется. Или еще раньше.
Его товарищ чуть-чуть расслабился, но оружие не убрал.
– Уверен? Ни черта не видно же.
– Лицо знакомое. Хотя мы в разных казармах жили.
– И что теперь?
– Теперь… теперь вы отойдете, а мы с ним поговорим.
– Не понял?
– У вас нет допуска к тому, о чем будет идти речь, – неожиданно жестко ответил мой бывший сослуживец. – Поэтому вы отходите, а мы с ним говорим. В любом ином случае – трибунал.
– Спокойнее. Если что, мы рядом.
Когда лишние члены команды отодвинулись на десяток метров, неизвестный разведчик убрал винтовку за спину и присел на соседний камень.
– Расслабься. Так и не узнал меня?
В моей голове пронеслись несколько смазанных воспоминаний о подготовительном центре, но сидевшего напротив меня человека там не оказалось. Алиса, Михельсон, другие одногруппники…
– Нет. Извини.
– Наши группы почти не пересекались. Курц. Стефан Курц.
– Кажется, слышал. Если ты был…
– Это уже не важно, – оборвал меня Курц. – Важно другое. Объясни мне свой статус. Полностью, но быстро.
Я кивнул, постарался сосредоточиться, а затем как можно более четко отрапортовал:
– Задание удовлетворительно выполнено. Цель закладки – дамба рядом с городом Спарта. После выполнения задания пытался вернуться домой, но из-за лучевой болезни был вынужден прикинуться местным и отправиться на лечение в госпиталь. По окончанию лечения завербовался в армию противника с целью скорейшего перехода фронта. Готов к возвращению на службу.
Примерно в километре от нас ярко вспыхнул очередной взрыв, но собеседник не обратил на это никакого внимания:
– Ты полностью адаптировался к среде? Получил социальную роль?
Я ощутил неладное, однако был вынужден сказать правду:
– Да.
– Значит, ты не можешь вернуться. Ты обязан находиться там.
– Слушай, меня…
– Даже не обсуждается, – припечатал Курц. – Если напряжешь память, то вспомнишь, что этот пункт есть в расширенном списке заданий.
Мне пришлось стиснуть зубы, чтобы не выругаться. Желанная цель, еще минуту назад бывшая от меня на расстоянии вытянутой руки, начала отдаляться, становясь недостижимым призраком. Миражом, постепенно исчезающим среди равнодушных камней.
