Составлять жалобу и общаться с полицией из-за столь незначительного события было откровенно лень, но продолжать начатое веселье мне уже не хотелось. Разумеется, каждый солдат знал о негласных правилах игры, однако мелочное воровство стало для меня чем-то новым – при воспоминании о сбежавшей с чайником гостье я чувствовал непреодолимое желание как следует вымыться, забыть прошедший день и начать новый.
А еще было бы неплохо избавиться от похмелья и сопровождавшей его головной боли.
– Дерьмо.
Несмотря на весьма сомнительный первый опыт, быть хозяином собственного отсека мне понравилось. Настолько понравилось, что следующие полгода каждый свой отпуск я проводил именно в Спарте.
История с чайником ушла в прошлое, новые встречи доставляли гораздо больше радости, так что мои приоритеты мало-помалу сместились. Необходимость сражаться за родину, спрятанная рядом с грибной рощей бомба, даже одухотворенный лик ждущей меня Алисы – все это чрезвычайно быстро потускнело и утратило значение. Я по-прежнему нес службу в части, ходил вместе с группой в рейды, выполнял указания начальства, но делал это лишь для того, чтобы раз в месяц приехать в город, насладиться выпивкой, девушками, ночными клубами…
Расплата наступила не сразу, но оказалась жестокой. Сначала мне в бедро прилетел шальной осколок, вызвавший серьезное воспаление и отправивший меня на больничную койку. А чуть позднее выяснилось, что я заражен какой-то весьма специфической дрянью, передающейся исключительно половым путем. Лечение оказалось не очень сложным, выздоровление наступило уже через неделю, но психологический эффект сохранился надолго – чувство брезгливости вернулось, Спарта начала ассоциироваться с чем-то грязным, а ночевать в собственное жилье расхотелось.
Ведомый стыдом и раскаянием, я безвылазно просидел на фронте около четырех месяцев, накопил отпускные дни, а затем отвез-таки бомбу в еще один прибрежный город. После чего всерьез задумался о собственной жизни.
Война продолжалась. Боевые действия по-прежнему шли вяло, ни одна из сторон не пыталась форсировать события и складывалось ощущение, что достигнутый паритет всех устраивает, но я видел ситуацию изнутри и понимал, что конфликт лишь разрастается.
Мое будущее на этом фоне выглядело откровенно туманным.
– Интересно, сколько еще нужно будет так ездить…
За окном вагона проносились унылые каменистые пейзажи, по стеклу растекались капли дождя, где-то рядом слышался задорный женский смех…
– Господин Фишер, будете обедать?
– Да, спасибо…
На душе становилось все тоскливее. Мне хотелось как-то вырваться из порочного круга, уйти со службы и вернуться к нормальному существованию, но эти наивные мечты по-прежнему разбивались о суровую реальность – родная страна ждала от меня новых диверсий, барнардцам я требовался в качестве фронтового разведчика, а мои собственные желания никто не учитывал.
Когда-то нас всех к этому готовили. Вот только это было очень давно. В прошлой жизни.
– Нужно почувствовать себя деталью, – медленно повторил я слова куратора. – Обычной деталью в составе идеально работающего механизма. Тогда все будет хорошо.
– Ваш обед, господин Фишер.
– Благодарю…
К сожалению, с течением времени начавшаяся депрессия только усилилась. Это повлекло за собой вполне логичные последствия – мало того, что среди сослуживцев стали расползаться не очень приятные слухи о моей личности, так еще и сам я допустил небрежность в самом начале одного из рейдов, неосторожно зайдя в стоявший на пути дом и активировав установленную там плазменную мину.
Наработанных рефлексов хватило для того, чтобы отскочить в соседнюю комнату, но полученные ожоги все равно оказались серьезными. Товарищи оперативно накачали меня анальгетиками, помогли дойти до зоны патрулирования, сдали на руки медикам, после чего вернулись к выполнению задания – и остались на Полосе.
Позывной «Локи», до того момента являвшийся лишь наполовину официальным, прилепился ко мне окончательно.
– Надеюсь, врачи подлатают твою неуклюжесть, – пошутил навестивший меня в госпитале Гладков. – А то ребятам уже страшно с тобой в одном отряде находиться.
– Хорошо бы…
Восстановление растянулось на месяц – я целыми днями лежал в ваннах с регенерирующими растворами, терпел капельницы, смотрел опостылевшие каналы и проникался все большим отвращением ко всему, что творилось вокруг.
Именно это и стало причиной вызова к местному психологу.
– Здравствуйте, сержант. На что жалуетесь?
Я внимательно осмотрел кабинет, глянул на сидевшего за столом врача, после чего равнодушно ответил:
– Ни на что.
– Так не бывает. Судя по моим данным, у вас серьезные психологические девиации. Может быть, вы хотите с ними разобраться?
– Не хочу.
– Это как-то связано с вашей службой?
Вопрос показался мне настолько глупым, что я не смог удержаться от саркастической усмешки:
– Что вы, доктор. Как вообще можно такое подумать? У меня ведь не служба, а сплошной поток наслаждения. Все эти взрывы, смерти, поездки в госпиталь… об этом можно только мечтать, знаете ли.
– Понимаю, – вздохнул психолог. – У вас накопился стресс. Усталость от войны – это серьезная проблема, с которой нужно бороться. Вы уверены, что не хотите об этом поговорить?
– Не знаю, доктор. Это вообще обязательно?
– Это очень желательно, сержант. Но не беспокойтесь, я не собираюсь слишком глубоко копаться у вас в душе. Давайте просто поговорим. Скажите, как бы вы сами сформулировали свою основную тревогу? Что именно вас беспокоит?
Поводов для беспокойства у меня хватало. Да и основная причина депрессии была хорошо известна. Вот только стоило ли разговаривать об этом с незнакомым врачом?
Наверное, все-таки стоило.
– Не знаю, как объяснить. Меня устраивает моя служба, я привык быть на фронте… знаете, наверное я боюсь, что это никогда не закончится. Прошло уже несколько лет, но ничего не меняется. Мы ходим, прячемся, стреляем… а есть ведь и другая жизнь.
– То есть, вас устраивает ваша служба, но вы все равно хотите что-то поменять?
– Говорю же, это сложно.
– У вас нет уверенности в своем будущем? Вы боитесь остаться безымянным и никому не нужным солдатом, погибшим ради непонятных целей вышестоящего командования?
Я вздрогнул от неожиданности и перевел взгляд на собеседника:
– Надо же. А вы умеете задеть за живое, доктор.
– Простите, Алекс, но этот нарыв следует вскрыть. Давайте поговорим о другом. У вас есть любимая девушка?
– Откуда мне ее взять?
– Так-так. То есть, вы хотели завязать серьезные отношения, но у вас не получилось?
