Граф лично отвел нас и показал лучшие покои, стараясь не слишком обращать внимание на закапюшоненного спутника Ричарда Завоевателя, мало ли какие у постоянно странствующего человека появляются безобидные прихоти.
Бобик все обнюхал и царственно лег посреди огромного ковра в центре зала.
Арнубернуз посмотрел на него с симпатией – мужчины всегда стараются заводить по возможности собак покрупнее.
– Ему понравилось, – сказал он с удовлетворением, – ваша светлость, надеюсь, вам, как и вашей благородной собачке, здесь будет комфортно. Двоих слуг оставлю в коридоре в ожидании ваших приказов, а также двоих стражей, если вдруг изволится кого куда послать с сообщением.
– Спасибо, граф, – сказал я. – Но я не рассчитываю долго злоупотреблять вашим гостеприимством.
– Ваша светлость!
– Надо торопиться, – пояснил я. – Сейчас пожары начались на стыке земель Хродульфа Горного, Леофрига Лесного и Хенгеста Еафора, а завтра заполыхает вся страна, потому что, когда крупные хищники дерутся за трон, мелкие начнут распри с соседями, которые просто не ндравятся…
Он тяжело вздохнул.
– Уже началось… Отдыхайте, мой лорд!
Он ушел, я отметил, что этот, в отличие от Хенгеста, упорно именует меня светлостью и лордом, подчеркивая, что именно мне готов повиноваться…
Едва за ним закрылась дверь, Изаэль прошептала в диком смятении:
– Нич-ч-чего не понимаю!
– Ты о чем? – спросил я.
Она сказала рассерженно:
– Он должен… должен быть прекрасен!
Я буркнул:
– А ты откуда знаешь, что он не прекрасен?
Она вытаращила на меня огромнейшие глаза:
– Ты же сам видел!
– У нас разные виды красот, – пояснил я снисходительно. – Самая важная – красота души. Тебе не понять, эллинка… Граф в самом деле прекрасен.
Она шире раскрыла прекраснейшие гляделки, я залюбовался, а она проговорила убито:
– Ничего не понимаю…
– Кроме того, – добавил я, – люди совсем не эгоисты… местами. К примеру, этот замок он выстроил для своей молодой и красивой, как говорят, жены. А потом, по ее настоянию, они вообще перебрались сюда из прежнего, огромного, величавого и пугающе грозного, каким должен быть замок у знатного военачальника.
Ее личико чуть посветлело, она опустилась возле Бобика, он сразу перевернулся на спину и растопырил лапы, чтобы она могла почесать ему пузо.
Теперь, когда она перестала страшиться Бобика, то перешла в другую крайность: постоянно чешет, гладит, шепчет в оттопыренное мохнатое ухо разные глупости, а он слушает внимательно и с удовольствием.
Покои, которые нам отвели, могли бы принадлежать и королю. Изаэль помалкивает, но я видел изумление в глазах и растерянность в каждом жесте. Громадность моего дворца в Савуази еще смогла объяснить: я же властелин, у меня и должно быть самое громадное и богатое, как у королевы Синтифаэль, но когда встречает такие или почти такие же замки у других лордов…
Я сел за стол и заглянул в чернильницу, там сухо и пара дохлых мух, крикнул слуг, вбежали сразу двое и прилипли в ужасе к дверям: Бобик поднял голову и посмотрел на обоих по-монаршьи строго и внимательно.
– Свежих чернил! – велел я. – И перья заменить, эти уже рассыпаются. Мух убрать тоже.
– Ваша светлость, – пролепетал один, бледнея, – недоработка, простите… Все сделали, а это забыли.
Я покосился на это «все»: на гигантской кровати сменили не только пуховое одеяло, но и перину, за плотной ширмой широкий медный чан с водой, там же горшок для ночных нужд, ароматические свечи на столике возле кровати, даже большой букет цветов, как будто предполагается, что молодой и здоровый, даже здоровенный лорд наверняка будет спать с одной из замковых женщин.
Слуга исчез, Изаэль снова подняла голову, она так и не вылезла еще из плаща.
– Здешний хозяин, – прошептала она испуганным шепотом, – тоже король?
– Нет, – ответил я.
– Но у него такой… дворец!
– И армия соответствует, – сказал я с тоской.
– А у нас не так…
– У вас власть централизована, – пояснил я с завистью. – А у нас король все еще лишь один из лордов. Не самый богатый и не самый могущественный.
– А какой?
Я пожал плечами.
– Первый был тот, кто устроил всех, как компромиссная кандидатура. Его потомки могли уже быть не такими, но власти у них все равно не было, а взять неоткуда.
Она посмотрела на меня внимательно.
– Ты тоже такой?
Я пробормотал:
– А ты как думаешь?
Она посмотрела на меня огромными глазищами, взгляд загадочен и таинствен, а от их глубины кружится голова.
– Не скажу, – ответила она независимо. – И так слишком уж гордишься, зануда.
– Слова-то какие знаешь, – пробормотал я.
– У вас, людей, чего только не наберешься!
Она поцеловала Бобика, сбросила плащ и пошла к постели. Теперь не нуждается в приглашениях, да и сама ничего не спрашивает, а забирается в постель первой, объяснение у нее все то же: ей тут страшно, ой-ой как страшно, а за спиной могучего Ричарда, которого все боятся, как раз уютно, хотя спит не за спиной, а всякий раз ухитряется вскарабкиваться на меня и засыпает так, а я утром просыпаюсь от того, что пережевываю, как конь, лезущее мне в рот золото ее волос.
Глава 15
Со второго дня начали съезжаться военачальники некогда грозной, а ныне несуществующей, вартгенской армии. Первым прибыл, как и ожидалось, сосед Арнубернуза граф Фродвин, затем приехали кто в сопровождении отряда, а кто лишь с оруженосцем, Буркгарт, Габрилас, Елиастер, Фитцуильям и другие командиры, которых я запомнил еще по началу похода на земли Турнедо.
Сердце мое колотится взволнованно, голова разогрелась, как котел на огне, слишком многие из них графы и бароны, я предпочел бы что-то помельче, вообще стараюсь опираться на таких безземельных и безлошадных, как сэр Клемент Фицджеральд, который мне обязан всем, а эти еще и морды будут воротить…
Бобика я оставил с Изаэль, вышел в коридор, там уже молча переминается с ноги на ногу оруженосец Арнубернуза.
– Ваша светлость, – сообщил он с поклоном, – все собрались в главном зале. Поторопитесь, пока там все не разнесли.
– Уже лечу, – ответил я.
Еще на лестнице, спускаясь, я услышал гул суровых мужских голосов, а когда приблизился к распахнутым дверям, там уже словно грохочет набегающее на скалистый берег в непогоду сердитое море.
Я зашел в зал, кто-то крикнул «Сэр Ричард!», и в зале многие поднялись, приветствуя того, с которого война так победно началась ночным переходом через пограничную реку и захватом без потерь вражеской крепости. Но я ушел, и победа словно учесала со мной, а тут еще крайне невыгодные и даже обидные условия раздела добычи, из-за чего упадок, разброд, шатания, разочарование, взаимные обиды…
