Я перевел дыхание, собрался и погнал себя на центр круга на ковре, но внезапный страх пронзил, как сотнями стрел. Сердце уже начинает стучать чаще, а я всего лишь посмотрел на пятилучевую звезду под ногами. Может быть, лучше выйти за город, перекинуться в птеродактиля и ножками-ножками, в смысле – крылышками, быстренько доптеродактилить до Геннегау?
Или это во мне говорит страх непонятной техники? Превратиться во что-то летающее – это наше исконно посконное, родное, мы и так все немножко рептилии, а то и вообще гады…
Я задержал дыхание и потверже встал в центр звезды. Теперь осталось только дать команду, но язык прилип к гортани, страшно, как корове при входе на бойню.
– Ладно, – прохрипел я, – пуск…
Холод сковал всего и выморозил внутренности, затем вся ледяная сосулька разлетелась на сотни осколков, что упали на раскаленную жаровню…
Я пошатнулся, перед глазами закачались стены моего кабинета в королевском дворце Геннегау, ну и жуть эти перемещения через пространство, точно монахи сами что-то не так соединили, вряд ли до Войны Магов так перемещались…
Воздух теплый, напоенный южными запахами сильно пахнущих цветов, далекого моря, за окнами яркий свет, просто глаза режет после мрачного дня под низким небом, закрытым плотными тучами.
Я прошелся по кабинету, сердце еще колотится, но я уже в норме, только глаза дикие, но это, может быть, только в зеркале, а я не такой, я уже бодр и собран…
За дверью тихо, я приоткрыл, двое королевских гвардейцев стоят в свободно-напряженных позах по обе стороны двери, еще двое слуг в ярких одеждах с неподвижными лицами напротив.
Я сказал ясно:
– Сэра Жерара ко мне!
Не глядя на их реакцию, вернулся к столу, но садиться не стал, прошелся, по очереди выглядывая во все три окна.
В комнату льется не просто теплый, а жаркий воздух, от которого уже успел отвыкнуть, по залитому золотыми лучами изумрудно-зеленому саду прогуливаются придворные в красных одеждах, желтых, оранжевых, синих, никаких полутонов, на юге все одеваются ярко…
За спиной хлопнула дверь, я услышал быстрые шаги, что моментально оборвались, я даже услышал придушенный вопль.
Сэр Жерар смотрит выпученными глазами, а я хлопнул себя по лбу и сказал буднично:
– Так о чем мы говорили? Ах да, про отречение Кейдана… Как продвигается дело?
Он судорожно перевел дыхание, но я строг и деловит, и он торопливо переполз в состояние делового работника, а уже оттуда смиренно развел руками:
– Увы, ваша светлость…
– Это как понимать?
Он сказал торопливо:
– Кейдану стало известно, что вы хотите заручиться поддержкой местных лордов, дабы заполучить корону, но известно и то, что появился еще один претендент… я говорю о герцоге Готфриде, суверене Брабанта. Народ весьма его поддерживает за его роль в спасении королевства от орд варваров, когда он вышел из Брабанта и ударил им в спину, а затем разгромил в ряде битв и сражений…
– Гм, – проговорил я задумчиво.
Он сказал испуганно:
– Простите, ваша светлость, но именно так говорят! Я весьма возмущен, что забывают о нашей великой роли, ведь вы тогда велели всем идти под знаменами герцога Готфрида только потому, чтобы нас не считали захватчиками…
Я сказал успокаивающе:
– Дорогой сэр Жерар, все путем. Надеюсь, когда там много желающих видеть герцога Готфрида на троне, он перестанет кочевряжиться. Но что с Кейданом?
Он тяжело вздохнул.
– От Его Величества пришло сообщение, что он не намерен поддаваться вашему шантажу и непомерным требованиям. А от короны откажется лишь в случае, если лорды в самом деле предпочтут не его.
– Прекрасно, – сказал я с чувством.
– Ваша светлость, – воскликнул он в испуге, – но лорды ему верны!.. Не все, конечно, но все-таки весьма многие! Как можно допускать прямые выборы короля?
Я сказал четко:
– Сэр Жерар, важно не то, как проголосуют, а как подсчитают. А считать будем мы, не так ли?.. Но это крайний случай, демонстрирующий нашу твердую решимость быть и свиньями, если понадобится, это необходимая черта высококлассного политика и безупречного отца народа. А так мы должны все подготовить правильно, чтобы большинство голосов были на единственной стороне, что верная и справедливая.
Он уточнил с сомнением:
– Это на какой?
Я взглянул отечески строго.
– Сэр Жерар, у нас подземная тюрьма еще не закрылась на ремонт?
Он сказал просветленно:
– Ах да, на вашей! Ну конечно, на вашей!
– Сразу все понимаете, – сказал я одобрительно. – Надо еще одну построить. И повыше, чтоб издали было видно. Из любого дома и любого окна. Какие-нибудь срочные дела есть?
Он вздохнул.
– Ваша светлость, мы не только срочные, но и сверхсрочные решаем, раз уж вы все перекинули на хилые плечи ваших подчиненных. Но есть и такие, которые мы просто не решаемся трогать… Даже притрагиваться.
– Ну-ну?
– Вчера прибыл отец Удодерий.
Я порылся в памяти, сказал с удовольствием:
– А это тот, что строит железную дорогу?.. Аббат монастыря цистерианцев? Давайте его сюда.
– Придется подождать, ваша светлость…
– Что случилось? – спросил я строго. – Уж не в тюрьме ли он?
Он испуганно замахал руками:
– Ну что вы, ваша светлость, мысли у вас сразу какие-то не совсем такие!
– Это как понимать, я дурак?
Он сказал с тяжелым вздохом:
– Ваша светлость, мы же понимаем, как для вас почему-то важно построить эту, как вы говорите, железную дорогу… Кто фавориток заводит десятками, кто петушиными боями увлекается, а у вас вот железная дорога…
– Что, – спросил я с интересом, – осуждаете?
Он смиренно потупился.
– Да многим кажется, что фаворитки обходились бы дешевле. Тем более, петушиные бои…
– Ну да, – возразил я, – хороший боевой петух дороже самой красивой женщины!
– Ну, – сказал он дипломатически, – я бы поставил их по стоимости рядом…
– А по затратам времени?
Он вздохнул.
– В этом да, петухи дешевле. Но фаворитки все-таки привычнее.
– Я непривычный король, – ответил я гордо, – во-первых, без короны, во-вторых… Ах да, я же строю Царство Небесное на земле! Какие тут фаворитки… Сам еще та фаворитка! Так где отец Удодерий?
– Его поселили в дальнем домике на самом краю дворцового комплекса…
– С какой-то целью?
