- Кого? - одними губами спросила я, поджимая ноги.
- Мотоцикл, - ответил он и выпрямился, заметив мамин взгляд.
Выходит, он вообще не спал этой ночью.
Я робко взяла свою кружку и обхватила руками, пытаясь согреть и без того разгоряченные ладони. Обернулась и увидела, что мама пристально наблюдает за тем, как Серега возвышается над нашим столом. Очевидно, увиденное ей понравилось, потому что она улыбнулась и отвернулась к плите.
- Сейчас мы с Марьяшей поедем в больницу, - печально изрекла мама, когда завтрак был окончен.
- А что там?
Он посмотрел на меня в упор, и моё сердце замедлило свои сокращения.
- Маме нужно проходить комиссию, - пояснила я, убирая посуду со стола. – Приходится проходить всех врачей время от времени, это нужно, чтобы получать пенсию, льготы, всякие штуки типа коляски или противопролежневых подушек.
- А они что не могут назначить пенсию один раз и навсегда? - совершенно искренне недоумевая, спросил он.
Мама разразилась настоящим хохотом, словно сошла с ума. Опять не выдержали нервы.
- Там очереди таких несчастных. – Я схватила попавшуюся на глаза резинку и, пытаясь усмирить волосы, замотала их в высокий хвост. – Вдруг, у кого-то отросла нога, потерянная на войне, прорезался слух, отсутствовавший с детства, или… позвоночник самоисцелился… Всякое бывает.
- Я с вами! – неожиданно заявил Серега и, вскочив, задвинул за собой стул.
- У тебя, наверное, своих дел полно.
- Вовсе нет.
- Ну, если только тебе не в тягость…
- Конечно, нет.
Всхлипнув, мама бросилась показывать ему квартиру.
- Это кровать Марьяны, это Ани, - тыкала пальцем она, - это мои награды за стрельбу из лука, это я сама связала, сшила, слепила, смастерила. Это Марьяшины картины. Она чудесно рисует.
Я видела, как он искренне восхищается её соловьиными трелями и недоумевала, что он забыл в этом старом бараке, заполненном всяким хламом в этих своих начищенных кроссовках и отглаженной рубашке. Он разглядывал мамины поделки, задавал вопросы и совершенно не чувствовал смущения, когда выслушивал историю про упавшие разом по невыясненным причинам горшки с цветами.
Переодевшись, я не обнаружила никого, выглянула из квартиры и поразилась, как ловко и быстро он помог маме спуститься по лесенкам. Просто развернул коляску против движения, надавил на ручки, наклонил на себя и покатил, словно пушинку. И все это с неизменной довольной ухмылкой на лице. Первый раз за последние годы, она выходила из подъезда, не употев от постылой тряски по ступеням.
Проверив, на месте ли необходимые документы, я поспешно закрыла дверь и вышла на залитую солнцем улицу. Они стояли ко мне спиной и оживленно болтали с какой-то девушкой.
Её смех нельзя было перепутать ни с чьим другим. Разноцветные блики переливались в ее волосах цвета меди, заставляя надолго задерживать на них взгляд. Она была похожа на дивную русалку, чудом оказавшуюся в нашем мире.
- Наконец-то, зяблик! – радостно воскликнула она и потрепала меня по плечу. – Я ужасно соскучилась!
Я печально выдохнула.
Случилось то, чего я боялась больше всего. Приехала сестра. Он увидел её, и больше никогда на меня не взглянет. Наверное, любой мужчина бы его понял. Анька была восхитительна. И то, как она оценивающе разглядывала Серегу, выдувая своими пухлыми губами розовые пузыри жвачки, не могло оставить и тени сомнения: жертва намечена, формируется план по захвату.
- Так, получается, мы совсем недалеко друг от друга учимся с Сережей! - воскликнула она, бесцеремонно прижимаясь к плечу МОЕГО спутника.
Она даже не посмотрела в мою сторону, иначе бы точно заметила молнии в моих глазах.
Ей всегда нравилось издеваться. Последние лет пять были для меня просто адом. Спросит, можно ли взять мою одежду, получит отказ и всё равно возьмет. Узнает, что я мечтаю о чем-то, и тут же выпросит мать купить ей то же самое. Даже именно моё желание уехать в город на учебу подвигло сестру собрать чемодан и скорее свалить. Знала, что я буду вынуждена остаться, ведь не смогу оставить маму одну.
Серега вежливо улыбнулся и кивнул ей. Казалось, его не сразили наповал её округлые формы, пухлые губы цвета спелой малины и коротенькое платьишко, едва ли прикрывавшее хотя бы половину тела. Он продолжал держать ладони на ручках маминой коляски, готовый в любой момент стартануть в сторону больницы.
- Анечка будет хирургом, - гордо заявила мама, любуясь старшей дочерью.
И она туда же! Может, она еще рекламный плакат ей на шею повесит? Продаётся, недорого.
- Ма-а-ам! – картинно скривилась Аня, складывая руки на талии. – Не надо, я же просила.
- Доченька, я очень в тебя верю! Ты только не скромничай.
Эй! Меня, вообще, кто-нибудь здесь замечает? Я, что, пустое место? Как закончить эту беседу?
- Нам уже пора, - пробормотала я.
Мой голос прозвучал неуверенно.
Мама даже не повела носом. И почему я всегда ощущала себя второсортной сестрой рядом с Аней? Когда она уехала, мы жили с мамой душа в душу, много разговаривали и, кажется, даже начали понимать друг друга. Теперь она вернулась, и я снова чувствую себя рожденной лишь для того, чтобы оттенять её достоинства.
Серега улыбнулся, заглядывая в мои молящие глаза, и мне захотелось, чтобы он поделился со мной своим солнцем. Так мне стало тоскливо.
- Вообще, медицина это скучно и грязно, - воскликнула Анька, пожирая глазами сильные Серегины руки.
- Просто нужно почувствовать, твоё это призвание или нет, - произнес он, одарив её искренней улыбкой.
Нет-нет! Не делай этого. Эта акула влюбится в твою улыбку, заграбастает, а потом разжует и выплюнет, как эту противную розовую жвачку, мелькающую меж её зубов.
- Анечка, тебе нужно отдохнуть с дороги, - ласково проворковала мама, - и мы тоже пойдём, а то опоздаем.
- Вы что, и парня с собой припахали? – сестра недовольно сдвинула брови. – Сережа, может, ты останешься? Зачем тебе с ними ходить? Зяблик справится, ей не привыкать.
Я взмахнула руками, не в силах подобрать подходящих слов. Да, как она может вообще?!
- Не-е-е, - протянул он, - мне самому интересно. И совершенно не трудно.
- Очень жаль, - произнесла она, продолжая очарованно разглядывать его черные глаза.
Донских наклонился, ловко, словно гоночный болид, развернул мамину коляску и бодро двинул в сторону проезжей части.
- Сережа, мы обычно ходим по тротуару, - взмолилась мама.
- И собираете все кочки? – усмехнулся он. – Дорога здесь лучше, мы имеем полное право ехать, прижимаясь к краю, и все водители должны с нами считаться!
