Рядом сидел бородатый мужик с зеленой Марьянкиной шубой в обнимку. Брагин оглядел его с головы до ног. Он не мог не отметить суровые черты лица и тревожный, испытующий взгляд незнакомца.
- Покурим? – вдруг спросил тот, обращаясь к нему, и протянул сигарету.
- Ага, - согласился Брагин и на ватных ногах проследовал за ним в тамбур.
***
- Ты опять везде раскидал свои вещи, это невыносимо!
Филатов устало смотрел в одну точку. В его груди поселилось что-то тяжелое, гнетущее, не дающее облегченно выдохнуть даже после окончания многочасовой операции.
- Почему не разговариваешь? – не унималась Женя.
Дима продолжал гипнотизировать глазами стены. Сознание раз за разом прокручивало перед ним шокирующие картинки с операции. Такого прилива адреналина ему не доводилось ощущать никогда прежде.
- Все еще воспринимаешь меня, как соперника? – девушка в очередной раз прервала ход его мыслей, усевшись рядом.
Все эти попытки поддеть Филатова, язвительные комментарии и передергивания были в ее руках лишь инструментом. Она ужасно переживала, что он не замечает в ней женщину. И этот факт совершенно не добавлял ей уверенности в себе.
- Эй, обиделся? - Она с тоской заглянула в его глаза. – У меня есть пончик. Вкусный, свежий. Хочешь?
- Ты издеваешься?! – выпрямившись, гаркнул Филатов.
Женя обиженно прикусила губу. Она была единственной в больнице, кто не называл его Доктором Вазелином, и смела надеяться на ответную вежливость. Вместо этого ей впервые пришлось столкнуться с темной стороной Димы. Кажется, он был не просто раздражен, а находился почти на грани истерики.
- Жень, - вдруг окликнула ее доктор Донских. Марьяна только вышла из операционной и выглядела сильно измученной. – Не трогай его пока, хорошо?
- А что случилось? – удивленно спросила девушка.
- У нас была тяжелая операция. Железнодорожная авария. Совсем молоденький паренек.
- Выжил?!
- Да, - подавленно произнесла она, - но лишился ног.
- И почему такой интересный пациент опять достался тебе? – толкая в бок Филатова, возмутилась Женя. – А мы с Одоевским всего лишь удаляли аппендицит! Если бы я только знала! –Она повернулась к наставнице. – Марьяна Викторовна, а вы откуда здесь? Мы Вас ждали только к утру.
- Была рядом. – Прежде, чем удалиться, доктор Донских потрепала Филатова по плечу. – Ты молодец. Спасибо.
Глядя, как она идет по коридору, девушка покачала головой. Ее наставница могла похвастаться аккуратной, стройной фигуркой, легкой походкой и, чудом сохранившейся, девичьей свежестью. Среди ординаторов ходило много слухов о ее романах.
- Хоть бы рот захлопнул, - возмутилась Женя, поправляя очки. – Мало того, что вечно смотришь ей в рот, как щенок, еще и провожаешь взглядом так, что слюни по полу текут.
- Дура ты! – вздохнул Филатов. – Она человека спасла! Просто с того света вытащила!
- Мы все для этого сюда и пришли. Спасать людей.
- Смерть… Она словно стояла возле нас и ждала. Я чувствовал ее кожей. И парнишка дважды умирал сегодня. На этом. Самом. Столе!
- Дима, мы каждый день видим такое. Смерть уходит, но всякий раз возвращается вновь.
- Ты просто не видела.
- Что там такого, что могло бы так поразить меня? – Хмыкнула Женя. Она искренне считала его эмоциональность серьезной помехой работе. - Ты просто еще молод и слаб духом.
- Дура, она и в Африке - дура!
Филатов вскочил и на всех парах понесся прочь.
***
Марьяна умыла лицо холодной водой и вытерла наспех бумажным полотенцем.
- Отстала твоя просительница?
- Нет. – Маша встала к стене и погладила себя по округлившемуся животику. – Я ей и так, и так. Женщина, так положено. Каждого, кто умер в стенах больницы, необходимо отправить на вскрытие к патологоанатому. Она ни в какую: воет, кричит, все начальство уже оббегала.
- Представляю, как тебе тяжело.
- Нет. Что я? Это ей тяжело. Мамочке кажется, что мы намеренно терзаем ее умершего младенца.
- Деньги уже предлагала?
- Ага.
- Психолога к ней отправила?
Маша просто кивнула в ответ и, молча, вышла из уборной. Доктор Донских поспешила за ней.
- Держись, Мурзя. – Стараясь ободрить беременную подругу, сказала она. Девушки взялись за руки, как когда-то в юности, и пошли по коридору в направлении приемного отделения. - Что я могу еще сказать?
- Что мы никогда не постареем. Смотрю я, как расплывается моя татуха, и мне становится страшно.
- А я всегда говорила, что татухи на животе – извращение. Мне через день приходится собирать мозаики на операциях. Эту букву сюда, другую туда. А если иероглифы! Их я люблю особенной любовью!
Марьяна скорчила такое лицо, что Мурзя рассмеялась на весь коридор.
- Слушай, - Маша вдруг остановилась, как вкопанная, - а это не твоя шуба в руках вон того мужика?
- Черт, - доктор Донских поправила волосы и спрятала руки в рукава халата. – Я ведь совсем про него забыла!
- Кто это?
- Долго объяснять.
- Завела мужика и даже мне не сказала! - Мурзеева кокетливо шлепнула подругу по попе. – Вот стерва!
- Это не то, что ты подумала.
- Да, ладно. – Маша остановилась. - Иди, он заметил тебя. Сияет, как медный таз!
Марьяна обернулась и наградила ее долгим, укоризненным взглядом. Подруга улыбнулась и жестом призвала ее двинуться навстречу незнакомцу.
Рыжая докторша кивнула ей, выдохнула и, ужасно волнуясь, поспешила навстречу Павлу.
- Здравствуйте, - произнесла она, втягивая воздух, - я думала, что вы давно ушли.
- Уже светает, - заметил мужчина, взволнованно облизнув губу.
- Тогда почему вы еще здесь? – спросила она, бросая взгляд на его руки.
- Мне хотелось убедиться, что все в порядке с мальчишкой. И с той девушкой. И отдать вам это.
Он улыбнулся и протянул ей мохнатую, ярко-зеленую, а-ля «вырви глаз», шубу.
- И Вы ради этого просидели здесь всю ночь?
- И еще я хотел увидеть вас, Марьяна.
Девушка удивилась, откуда внутри берутся такие чувства, когда вдруг слышишь собственное имя. Стены вокруг вдруг приобрели небесно-голубой оттенок, стали выше и шире.
Кто запустил в помещение больницы солнечный свет? Или ей просто показалось?
- Меня? – чувствуя, что краснеет, спросила она.
- Да. – Незнакомец запустил руку в свою шевелюру, потрепал волосы каштанового цвета и стеснительно пожал плечами. – Не хотите выпить со мной кофе?
