- Да скажи ты ей уже, Аня! – Раздраженно крикнул он. - Что с тобой?
- Что я должна сказать? – послышался ее голос.
Дверь, как назло, не поддавалась. Я дернула ее со всей силы и распахнула. Обернулась, чтобы выхватить свою сумку. Серега тотчас убрал ее за спину.
- У нас с тобой ничего не было! – попытался возразить он.
Получилось как-то неуверенно.
- Сереж, в каком смысле? Не было физического или духовного? Ты мне сейчас хочешь сказать, что ничего ко мне не чувствуешь?
Черт с ней, с сумкой! Нужно валить, чтоб не видеть их больше.
- Пусти, - сказала я, проталкиваясь к выходу. – Иначе меня сейчас вырвет от этой мерзости!
- Ну и сука же ты, - запинаясь, бросил на ходу Донских.
Возможно, эта реплика предназначалась Ане. Мне было все равно.
Я уже протиснулась в дверной проем и выскочила в подъезд, краем глаза заметив, что сестра опять висит у него на руке.
- Останься, давай поговорим.
- Нам больше не о чем разговаривать, - донеслось позади.
Но я уже летела вниз, перескакивая через две ступеньки. Толкнула дверь подъезда. В лицо мне ударил колкий морозный воздух. В носу защипало.
Во дворе почти никого не было. Улицу освещало несколько фонарей. Небо чернело над моей головой, угрожая поглотить тусклый свет убывающей луны.
Я понеслась по скользкому насту вдоль дома. Мне хотелось обогнать свою боль и печаль. Из освещенных окон на дорогу падали тени. Откуда-то слева, из приоткрытой форточки, струились удушливые запахи прогорклого масла и тушеной капусты.
Остановившись через пару сотен метров, чтобы отдышаться, я услышала за собой шаги. Оглянулась. Кто-то бежал за мной. Вскоре преследователь приблизился и попал в полоску света. Это был Серега.
В его руке болталась тяжелая сумка.
- Уходи, - густой плотный пар с силой вырвался у меня изо рта.
- Если ты все равно решила не возвращаться домой, то пойдем ко мне. - Он подошел ближе и забросил сумку на свое плечо. Видимо, чтобы я не успела выхватить ее из его рук и смыться.
Я внезапно ощутила огромный прилив адреналина. Серега возвышался надо мной и тяжело дышал, окутывая мое лицо облачками белого пара. От одной мысли, что придется с ним расстаться навсегда, у меня желудок сжимался в комок.
- Я с тобой никуда не пойду.
Сама почти поверила в то, что сказала.
Из окна над моей головой доносился смех и звон посуды. Я подняла голову. Замысловатые ледяные узоры росли снизу вверх и захватили уже большую часть стекла. Внутри квартиры, наверняка, было тепло. Большая семья садилась ужинать. Слышались многочисленные веселые голоса.
На миг меня охватило желание дать деру, ведь так не пришлось бы объясняться с ним.
- Давай поговорим спокойно, - предложил он и взял меня за руку.
Кожа на моих ладонях огрубела от холода, пальцы онемели. В нем же, казалось, бурлила кровь: руки даже без перчаток оставались горячими. Серега обвел меня взглядом. И я тут же отвернула лицо.
От меня не ускользнул тот момент, что Донских бежал за мной в наспех наброшенной на плечи и не застегнутой куртке. Без шапки.
- Нам не о чем разговаривать, - сказала, как отрезала.
Моя рука выскользнула из его и повисла вдоль тела. Он не двигался. Молчание затягивалось. Морозный треск вышибал слезу и, казалось, мог расколоть даже деревья. Под ногами в свете фонаря искрился и скрипел крупитчатый снег.
Мне показалось, что Серега готов уйти прочь.
В эту секунду он схватил меня в охапку и прижал к своей груди. Буквально скомкал. Мои ресницы запутались в ворсе его свитера. Лицо пошло пятнами от колких шерстяных нитей. В нос едва попадал воздух. Попытки вырваться ни к чему не приводили. Послышался странный звук: это сумка с моими вещами грохнулась на асфальт, покрытый льдом.
- Ты мне нужна! Ты. Мне. Нужна.
Эти слова острым лезвием разрезали вечернюю тишину.
Я снова попыталась пошевелиться, но Серега прижал меня к своей груди еще сильнее. Его запах согревал меня сильнее печки. Щекотал ноздри, заставлял щеки пылать румянцем.
- Мне нужно идти, - еле-еле освободила лицо и прошептала я.
- Ты никуда не пойдешь.
- Пусти меня сейчас же!
- Ни за что.
- Я не смогу быть с тобой.
- Ты уже со мной.
На мои глаза упало целое небо звезд.
- И никогда не смогу тебе поверить, - безысходно выдавила я.
- Я всегда был только твоим. И ты это знаешь!
Я опустила плечи и прижалась носом к его груди.
Мне сейчас больше всего в жизни нужен был мамин совет. Ее плечо, на котором можно излить свою тоску, ее руки, успокаивающе поглаживающие спину. Но единственным моим спутником теперь навсегда оставалось одиночество. А оно, как известно, не было лучшим советчиком. Люди иногда совершают глупые поступки, лишь бы не оставаться наедине с самими собой.
Вот он, здесь, рядом.
Я подняла руки и обняла его за талию. Даже через свитер чувствовался жар, исходящий от его тела.
Меня накрыла черная волна ревности. Неужели она так же обвивала руками его спину? Проводила ладонью по его натянутым мышцам, ощущала тепло его кожи, прижималась к губам? Что он при этом чувствовал? И эти мысли сплющили меня, как клочок бумаги.
- Не нужно никого слушать. Я здесь, я твой. – Его слова доносились до меня, словно через туман. Его руки, как в бреду, метались по моей спине. – Боюсь смыть твой запах. Боюсь открыть глаза и не увидеть тебя рядом. Я не смогу жить без тебя. Просто сойду с ума.
Я почувствовала, как его трясет, и моя душа распахнулась ему навстречу. Мне бы и хотелось закрыть ее обратно, но это словно зависело совсем не от меня. Хотелось поднять глаза и посмотреть, что творится на его лице. Но не хватало духу.
- Мне очень жаль, Мари, - продолжил он срывающимся голосом, - что ты потеряла маму.
Его голос прозвучал серьезно и искренне.
В морозном воздухе повисло молчание. Слезы не успевали скатываться по моим щекам, колкими льдинками они впивались в петельки на Серегином свитере и таяли.
Я подняла глаза, ожидая увидеть в его глазах жалость. Но в них было что-то другое. Всеобъемлющее, глубокое, безграничное. Так нельзя смотреть в глаза девушкам. Это противозаконно.
И мне вдруг стало совершенно плевать на то, что было раньше и то, как меня это ранило.
Мне захотелось жить. Здесь и сейчас.
Захотелось не просто прижаться к его губам. Я пожелала слиться с ним воедино. Обменяться кровью. Сплестись, словно два могучих дерева. Проникнуть, как вирус, в каждую его клеточку и остаться там навсегда.
