- Я тоже не жалуюсь, моему папе с ней хорошо. – Серега взял меня за руку и повел за собой в комнату. - А ей хорошо без меня.
Я остановилась и тронула подругу за плечо.
- Маш, мы что приперлись-то… Нам негде остановиться сегодня. Если ты нас выгонишь, нам придется вернуться… Туда, к Аньке.
- Стало быть, вы все выяснили? – Машка поочередно посмотрела на нас обоих. - Между собой.
- Да, - поспешно ответила я, пытаясь избежать при Сереге ненужных вопросов.
- Тогда, голубки, можете остаться у меня. – Она добродушно распахнула нам свои объятия. – Мама на смене, папаня ушел бухать. Вот, садитесь на стулья или прямо на кровать.
Мы прошли в уже знакомую комнатушку, небогато обставленную, но достаточно уютную. Постель с утра так и оставалась не заправленной. На тумбочке валялись тетради и ручки. На истертом деревянном полу одиноко лежал в пыли учебник по анатомии.
Мурзя подставила к высокому шкафу хлипкий стул, взобралась на него и достала из верхнего ящика постельное белье.
- На, - швырнула она его мне в голову. – А я постелю себе в зале.
- Спасибо, - едва успев увернуться, проговорила я и принялась подбирать наволочки с пододеяльником.
- Есть хотите? - весело спросила подруга, спрыгнув вниз.
- Нет, спасибо, - замялась я.
- А все равно ничего нет, - засмеялась Машка, - вот папаня и свалил.
- Ну, спасибо хоть, что предложила.
- Мать, - вдруг воскликнула она, обеспокоенно оглядывая меня, - а ты когда ела в последний-то раз?
Скрывать не было смысла.
- Не помню, - я села и прислонилась головой к Серегиному плечу.
Мурзя развела руками.
- Тогда я пойду, поскребу по сусекам. Заодно и чайник поставлю. Что вы будете? Чай черный, зеленый, кофе, какао?
Похоже, ее щедрость сегодня не знала границ.
- Кофе, - робко ответил Серега.
- Его нет, - весело хихикнула подруга.
- Не знаю, - он пожал плечами, - тогда зеленый давай.
- Его тоже нет, только черный.
Донских навалился на спинку стула и рассмеялся.
- Зачем тогда ты спрашивала?
- Я же гостеприимная хозяйка! Как я могла не спросить?!
Мурзя развернулась и важной походкой пошлепала на кухню.
- Давай сядем к батарее? – предложила я. - Погреемся.
Серега кивнул, и мы наперегонки бросились к окну. Его ноги были длиннющими, оттого и шаги получались огромными. Мне показалось, что он сделал всего один шаг, чтобы меня обогнать, а в конце еще и двинул бедром так, что я отлетела к противоположной стене. Непрерывно смеясь, мы упали на пол возле раскаленного радиатора, прислонили к нему холодные ступни и ладони и, пока Машка гремела чем-то на кухне, дрожали, глядя друг другу в глаза.
Я изучала его, прикрывшись волосами. Мне хотелось забросать его вопросами. Почему он не говорил про мачеху? Откуда он узнал, что моя мама умерла? Почему он выбрал меня, а не Аню?
Хотя вот именно в эти дебри лезть бы не стоило. Все было написано в его глазах.
- Есть кефир и хлеб. – Прервала мои мысли Машка. – Мама сама испекла. Утром.
- Давай сюда, - я протянула успевшую оттаять руку.
- Я пока начну жарить яйца, не ругайте меня, я, правда, не ждала гостей.
- Что ты, спасибо и на этом!
Серега разломил краюху мягкого хлеба напополам и подал мне ту часть, которая была больше.
- Это нормально, что я смеюсь в день похорон матери? – спросила я его.
Он взболтал бутылку кефира и поставил ближе к батарее.
- Это не стыдно. Иногда боль находит такой выход.
- Но ты же понимаешь, что я чувствую?
- О, да-а, - мрачно улыбнувшись, ответил Донских и поцеловал меня в нос. – Моя мама умерла, когда мне было четырнадцать.
- Мне так жаль, прости, - спохватилась я.
- Совсем не хочется сейчас говорить об этом, - он отломил хлеб и положил мне в рот.
Даже после такого маленького кусочка мне захотелось закрыть глаза и застонать. Душистый и пышный, как пух. Очень похож на тот, который пекла мама. А еще у этого хлеба был удивительный запах. Он пах небом и травой, и парным молоком. Такой можно было есть бесконечно!
- Взрывай, - прошептал Серега, протягивая мне бутылку с кефиром.
Я протянула руку и надавила пальцем на крышечку из бледно-голубой фольги. Сначала она не хотела поддаваться, но после нескольких упорных нажатий прогнулась и с хрустом соскользнула внутрь с краев стеклянного горлышка.
- Молодчина, - воскликнул он, выудил крышечку, зашвырнул ее на стол и уступил мне право первого глотка.
Кефир был мягким, нежным, с легкой кислинкой, от которой приятно пощипывало горло. Я передала бутылку Сереге. Через секунду над его верхней губой уже красовались маленькие белые усики. Он долго смотрел на меня, потом осторожно провел пальцем под моим носом. Я рассмеялась, выхватила кефир, пригубила, и через секунду мои усы снова были на месте.
Мы двинулись навстречу и клюнули друг друга в губы. Да, наверное, так и сталкиваются неумелые школьники в попытке познать искусство поцелуя за школой на переменке. Но в тот момент так и было. Наши носы налетели друг на друга, а губы врезались с размаху в кефирные усы друг друга.
Когда Мурзя вошла в комнату с горячей сковородкой, мы дико хохотали в попытке стереть с лица это безобразие.
- Ну вы даете, - на ее лице было написано одобрение, - а я принесла вам яичницу! Пойдем на кухню?
- Пошли, - дожевывая хлеб, согласилась я.
Серега послушно поднялся и последовал за нами.
- Я готовлю потрясающую яичницу, - не унималась Машка. – Вы такую точно еще не пробовали! У нее утонченный аромат! А какой вкус! Дурманящий! Он убьет вас наповал, насквозь, с головы до ног, вдоль и поперек, вообще, короче, изрешетит! О, что он с вами сделает! Вы умрете и проснетесь в раю! Вот честно! Идеальная яичница! Такую хочется съесть вместе со сковородкой, хочется спать с ней, обниматься и рыдать! Это не яичница, это какой-то дикий афродизиак, пронизывающий насквозь. За кусочек такого райского блюда вы отпишете мне квартиру, машину, луну, отдадитесь сами, только бы она навсегда осталась с вами. Это не яичница, это - отвал башки!!!
- Маш, - спросил Серега, принимая из ее рук вилку, - может, нам с тобой лучше бизнес организовать? Мне кажется, ты впаришь кому угодно и что угодно.
- Ты бы видел ее на экзамене! – рассмеялась я, усаживаясь за стол. – Если она не знает предмета, несет такую же ахинею с полной уверенностью в своей правоте.
Его глаза чуть не полезли из орбит.
