Лицо Марьяны окутало серым дымом.
- Слишком философские темы, Донских, слишком. Во-первых, нам нельзя стоять так близко, я чувствую, что может сработать сила магнита, и это будет ошибкой. Мы все это с тобой уже проходили. И не дыми на меня. Во-вторых, нам нельзя разговаривать на такие серьезные темы. У каждого своя дорога, своя жизнь. Дружить у нас вряд ли получится.
Он выпустил струйку горячего дыма в сторону и наклонился к ее лицу.
- Замолчи, пока не наговорила лишнего. Я не хочу всех этих разговоров про то, что мы чужие друг другу. Это ни хрена не так. Поговорим вечером, идет?
- Идет. – Она схватила конец шарфа, сделала петлю вокруг его шеи и отпустила. – Береги здоровье. Такими темпами ты скоро сляжешь с температурой.
- Пожалуйста, держи телефон при себе. Если что-то покажется подозрительным - звони. Если он даст о себе знать - звони. Если придет, не открывай и - звони.
Марьяна дернула дверь на себя.
- Ладно.
- Целую тебя, - добавил он, выдыхая очередную порцию дыма.
- Перестань, мы прекрасно обойдемся и без этого. Флиртовать с бывшей женой – плохая идея. Поищи себе кого-то моложе и глупее.
Донских рассмеялся. Смех получился наигранно веселым, фальшивым и с каким-то горьким послевкусием. Она уже стояла в проеме. Ему не хотелось отпускать глазами ее очертаний.
- Вот все мне в тебе нравится, доктор, но есть один жирный минус. Ты ужасная зануда!
- Иди к черту!
Дверь за ней захлопнулась.
- Я тоже тебя, - Сергей печально улыбнулся и бросил окурок в урну, - люблю…
Глава 10
« Она повернулась, чуть наклонив голову. Дэвид подошел и встал на колени. Перед ней, перед его собственной воплощенной богиней, единственной, что могла видеть Дэвида Ховарда стоящим на коленях.
Он коснулся губами выпуклого живота в самом низу, уткнулся лицом в языки пламени, изображенные красно-оранжевым на коже, спускавшиеся еще ниже, и медленно втянул ее запах в себя. Она ждала его, этот аромат не мог врать. Пар, казалось разлетавшийся, снова сгустился, окутал их пеленой и загородил от всего мира плотной белой стеной».
- Да, - довольно хмыкнул Павел, убрал руки с клавиатуры и сложил их за головой.
Он мечтательно прикрыл веки, наваливаясь на спинку кожаного кресла. Вот так. Никакой боли, никакого насилия, жажды смерти, ненависти, отчаяния. Есть только мужчина и женщина. Их дыхание, переплетенные почти до боли и нежелания отпускать, пальцы. И одна на двоих волна, накрывающая с головой, разрывающая сознание, тело и их обоих без остатка.
Камышев выдохнул и потянулся к чашке кофе, но та была уже пуста. Ни единой капли. Видимо, настолько окунулся в работу, что не заметил, когда успел опустошить ее. Он улыбнулся сам себе и почесал бороду. Да уж, давненько Павел не чувствовал такого вдохновения. Такого, чтобы, не считая часов, до седьмого пота виться коршуном над ноутбуком, впиваться в клавиши и стирать пальцы почти до мозолей. Энергично, вдохновенно и почти с остервенением выплескивать из себя потоки сознания, торопясь, пока они не истощились.
Рядом на специальной подставочке дымилась брошенная им сигара. Пузатая и ароматная. Вернее то, что от нее осталось. Он взял ее, повертел в руках и сунул в рот.
Коиба.
Камышев обожал их. Отборный табак, сворачиваемый на Острове Свободы вручную, да еще мастерицами высшего класса (он предпочитал верить, что именно на бедрах мастериц и нигде иначе, и спорить с ним было делом бесполезным).
К ним бы еще любимого барбадосского рома с попугаем на этикетке, подумалось ему. Со свежим и сочным фруктовым ароматом, нотками цитрусовых, карамели, меда и цукатов. Ммм.
Он почти ощущал во рту его приятный, мягкий вкус.
Затянувшись сигарой, он протянул руку, радостно нажал «Сохранить» и, с чувством выполненного долга , направился к окну. В полутьме гостиной он мог спокойно разглядывать окна девушки, вдохновившей его на многочасовой марафон по написанию текста, в котором ему самому раньше было трудно разобраться, а теперь жилось, как рыбе в воде. Но у нее не горел свет. И некому было махнуть рукой в знак благодарности за взявшееся ниоткуда вдохновение.
Очень жаль. Эта молодая женщина, похоже, действительно его зацепила.
И первый раз за все время после развода он думал о ком-то, не как об объекте сексуального влечения. Да, неплохо было бы прикусить мочку ее уха, поцеловать в шею, намотать огненно-рыжие волосы на кулак, а затем, привязав к спинке кровати, терзать ее не меньше получаса. Но просто сварить ей чашку кофе по собственному рецепту, сходить куда-нибудь вместе вечером или просто полежать с книжкой на диване было бы не менее круто, и даже больше – было бы просто превосходно!
Что за мысли? Он вдруг удивился сам себе. Ничего себе, как поплыл. Даже на романтику потянуло. Разглядывая темный квадрат ее окна, Камышев покачал головой. Да, пожалуй, Марьяна оказалась бы не только страстной любовницей, но и прекрасной спутницей.
И, может, даже не пришлось бы поступать с ней, как с остальными: выбрасывать за дверь, как ненужный хлам, не утруждая себя придумыванием предлога, чтобы не оставлять на ночь. У Павла в последнее время было слишком много проблем, чтобы задумываться о чьих бы то ни было чувствах. А еще была чудовищная усталость. Просто адская.
Его размышления вдруг прервал настойчивый звонок в дверь.
Камышев обернулся, затушил сигару в хрустальной пепельнице, приоткрыл сильнее форточку и направился в прихожую. Посмотрел в глазок.
Мужчина. Высокий, в куртке и со странным шарфом на шее. За его спиной еще кто-то.
- Какого черта? - подумал он и вслух лениво проворчал: – Кто там?
- Полиция, - донеслось из подъезда.
- Кто? – переспросил Павел, открывая дверь на ширину цепочки.
- Следователь Донских, - представился мужчина, ткнув ему удостоверение под самый нос, и нетерпеливо переступил с ноги на ногу.
- Но ваши сотрудники уже были у меня, - открывая дверь, протянул Камышев.
Он уже представил, что теперь придется снова отвечать на очередную порцию скучных вопросов об убитой девушке, и вытер, успевшие вспотеть, ладони о задние карманы джинсов.
Донских вошел, убрал корочки в карман и поправил шарф. За ним следом в прихожую Павла юркнул молоденький парнишка - оперативник Костя. Все-таки, к подозреваемому в серийных убийствах поодиночке не суются. Парень встал у двери, скромно вытянув руки по швам, и уставился в одну точку, словно служебная овчарка.
Сергею не терпелось взглянуть врагу в лицо или, так сказать, в бесстыжие глаза. Да уж, приходилось признать - этот Камышев был мощным и плечистым. Эдакий большой русский медведь, суровый и серьезный.
Вроде и ростом не выше его самого, и не чертов качок с каменными мышцами, и даже не особо подтянутый. Но, нельзя было не признать, что во всей фигуре мужчины, в его уверенной позе и крепких руках читалась «сила». И не просто сила, а «силища». При мысли о том, что Марьяна каждый вечер могла наблюдать из своего окна за этим бородатым бруталом, у Донских засосало под ложечкой. Да и настроение как-то упало. Сразу же. Тяжело обрушившись куда-то ниже плинтуса.
