- Вон, - Машка наградила ее усталым взглядом и указала пальцем на бейджик на груди, - фамилию видела? Смоляков-а. По буквам прочесть?
- У тебя другая специальность, Смоляков-а, - проворчала Марьяна.
- Тебе что от него нужно? – Она отложила спицы в сторону и строго взглянула на нее. – Илья тебе все еще ночью сказал: башка твоя в порядке, жить будешь. И жить счастливо, если найдешь себе нормального мужика.
- Про мужика он не говорил, - усмехнулась Марьяна.
- А это уже не диагноз, это назначение. Так в карте и записано: мужика нормального, сильного и крепкого, чтобы как схватил за загривок и отлюбил до умопомрачения. Принимать три раза в день, пока смерть не разлучит вас. – Машка дотянулась и взяла ее руку в свою. - Кстати говоря, мужики твои под дверью дежурят. Каждый в своем углу.
- Ой, - смутилась девушка, - не пускай их. Я не при параде, и это еще мягко сказано.
- Дурочка, ты выглядишь потрясающе. Самое страшное позади – это главное. И твой Димка там вьется коршуном и разгоняет всех посетителей. Способный такой парнишка, не знаю, чего от него все шарахались.
- Думаешь?
- Да. Ты умница, смогла разглядеть в нем талант. Илья перед уходом домой наделил его какими-то супер-полномочиями на целые сутки, так он уже штаны до дыр истер: бегает, всеми командует, достает ненужными анализами. Медсестры тихо матерятся и стараются держаться подальше.
- Он привык докапываться до сути, это хорошо. Очень часто это бывает оправданно.
- У него еще есть время научиться всему. Хорошо, что скоро ты вернешься в строй.
- Постараюсь. – Марьяна облизнула пересохшие губы. – Почему ты здесь, Маш?
- А где мне еще быть?
- Тебе же нужно отдыхать, - она указала на упругий живот подруги, - а ты после смены еще возле моей койки зависаешь.
- Ерунда, - отмахнулась Машка, - мне хотелось быть здесь, когда ты откроешь глаза.
Марьяна покрепче сжала ее руку и улыбнулась.
- Что ты там такое вяжешь?
- А-а, это… - Мурзя посмотрела на вязание. – Это для твоего крестника.
- Моего… кого?
- Да, неужели ты думала, что я кого-то другого могу сделать крестной своего ребенка?
Разглядывая крохотную кофточку в руках подруги, Марьяна почувствовала, как к глазам подступают слезы. Так это было трогательно и приятно.
- Спасибо…
- Я, правда, совершенно не помню, - улыбнулась Мурзя, - как правильно нужно вязать. Ты меня учила сто лет назад, и я успела все забыть, но руки, кажется, и без меня справляются, да и получается, вроде, что-то приличное.
Она подняла не идеальное, но такое милое, почти законченное изделие выше, и они обе уставились на него, не веря, что скоро его будет носить на себе маленький человек.
- Здорово получилось! – Выдохнула Марьяна. – Илья сможет петь ему свою мозговзрывающую Металлику, под которую малыш непременно будет засыпать, как когда-то давно, много лет назад, мой племянник.
- Он уже, наверное, совсем большой вырос.
- Наверное… Мы - молодцы, справились тогда. Без Вас с Ильей я бы совсем пропала.
- Да брось!
- Честно. Но вот эта музыка… Не завидую вашим детям! Иногда мне хочется петь хвалу небесам за то, что Смоляков слушает ее в наушниках.
- Нормальная музыка, ты еще его Крэдлов не слышала, - рассмеялась Мурзя.
- Слышала… Ох, если у тебя кровь не идет из ушей, значит, вы точно нашли друг друга! Хотя о чем это я – после стольких-то лет, что он терпит твои закидоны! – Марьяна присела, ощутив вдруг боль в голове и накатывающую мерзкую тошноту, но это не помешало ей притянуть к себе подругу и обнять покрепче. – А теперь, дорогая, ступай-ка домой. Я знаю, как тяжело вам дался этот малыш, - она осторожно приложила ладонь к ее животу, - тебе нужно полежать. Обещай мне, что отдохнешь?
- Да, - кивнула Маша, - только забегу сейчас в наше крыло. Там опять отказник, еще, как назло, хорошенький такой.
- Бедный…
- Да кто его знает, - она пожала плечами, - зато не узнает, что такое лежать сутками во вшивом тряпье, в собственных испражнениях, в блевотине и орать от голода. Не узнает бьющих рук пьяной мамаши и ее «пьяного» молока. Эта тварь, как родила, ни разу не глянула на него даже. Все права качает, домой торопится к подружке-бутылке. У нее дома своих таких шестеро, зачем ей еще один?
- Ясно. А я все думаю, что у меня работа тяжелая.
- Мы тоже со Смоляковым спорим, кому сильнее достается. Ему вообще в последнее время фонендоскоп все больше петлю напоминает, но ведь призвание же, мать его! Куда теперь сбежишь?
- Хватит вам уже спорить. – Марьяна опустилась ниже и удобнее устроилась на подушке. Слабость давала о себе знать, перед глазами поплыло, на лбу липкими каплями выступил холодный пот. - Удивляюсь, как ты ему еще огромную дыру в мозгу не выпилила.
- Конфликты поддерживают пламя страсти, дурочка! – Мурзя встала, одернула халат и поцеловала подругу в обе щеки. – Хотя какая мне сейчас страсть. – Она положила руку на поясницу и походкой уточки направилась к выходу. – Брагин передавал тебе привет.
- Как он? – Марьяна вспомнила, как дрожали его руки, когда он передавал ее в приемный покой.
- Сказал, что принесет тебе килограмм мандаринов. – Машка остановилась возле двери. – Вчера был очень расстроен из-за тебя, сегодня утром специально приходил проведать, но Филатов не пустил. А ты спала воронкой кверху. – Девушка довольно рассмеялась, глядя, как подруга закатывает глаза. – Когда Брагин узнал, что с тобой все хорошо, заметно повеселел, даже травил медсестрам свои знаменитые байки.
Марьяна улыбнулась.
- Интересно, у него истории когда-нибудь закончатся?
- Ты что! Это же скоряк! Каждый день новая история. – Девушка всплеснула руками. – Вчера на вызове Володька снимал кардиограмму, аппарат, как водится, пищал в ритме сердцебиения. И тут писк прекратился - аккумулятор сел. Брагин устало говорит: «Все, сдох!». Надо было видеть, как подскочил пациент!
- Блин, этот Володька! – Доктор Донских рассмеялась, разглядывая страшную больничную ночнушку под одеялом. – Артист!
- Точно.
- А Смолякову передай, что он козел.
Машка округлила глаза.
- Чегой-то?
- А на хрена он меня положил в эту палату? – Улыбнулась Марьяна, оглядываясь по сторонам. – Здесь еще вчера у нас бомж дядя Вася лежал.
- Зажралась ты, подружка, надо было тебя в общую класть. Скажи спасибо, что белье перестелили.
- Спасибо! – разглаживая ладонью жесткую простыню, рассмеялась она.
- Люблю тебя! – Мурзя послала воздушный поцелуй. – Приду вечером.
