- Приходи завтра.
- Хорошо, но я приду вечером. – Она навалилась на дверь. – Кого пустить? Этого шикарного мужчину с бородой, глядя на которого хочется скинуть с себя всю одежду и отдаться ему на глазах у всех? Или вшивого потрепанного бывшего муженька, который спас вчера твою шкуру?
Марьяна подняла глаза к потолку:
- Не знаю…
- Значит, бородатого.
- Нет, скажи ему, что пока ко мне нельзя.
- Ты уверена?
- Да.
- Тогда я пошла.
- Иди.
Мурзя кивнула и взялась за ручку двери.
- Маш, подожди.
- Да? – обернулась та.
- Вшивого давай.
- Хм. Как скажешь.
- Маш?
- Да.
- Как я выгляжу?
- Лучше, чем он. Донских, видать, трое суток не спал. Лицо, как только что выстиранный носок. И учти, я пущу его только потому, что ты осталась жива благодаря его соображалке. Лучше бы она так работала много лет назад, когда он уходил на войну или разводился с тобой, тогда этого всего можно было бы избежать.
- Кончай ворчать.
- Даже не думай сходиться с ним опять. – Она наклонилась и перешла на шепот. - Я бы выбрала того сексуального мужичка. Такие плечи, руки… ммм…. А борода!
- Я сама разберусь.
- Потом, когда у тебя родятся дети, своими маленькими личиками напоминающие только что выстиранные носки, не говори, что я не предупреждала!
- Иди в пень! – Морщась от боли, отмахнулась Марьяна.
- Люблю тебя, дуру такую! – Машка вышла, плотно прикрыв за собой дверь.
- И я… - Она сложила руки на груди, выдохнула и принялась ждать.
Через минуту дверь отворилась. Секунда, вторая, третья. Наконец, показалась его голова. Сергей огляделся, увидел ее, робко улыбнулся и вошел. Нерешительно потоптавшись на пороге, он прокашлялся и закрыл за собой дверь.
Девушка поправила одеяло и беззвучно прошептала:
- Привет.
Мужчина нервно кивнув, направился к ней.
- Привет, Мари, - сказал он, сев на стул возле ее кровати.
Она кожей ощущала его волнение.
Палата вдруг превратилась для нее в шерстяной свитер, противно колющий кожу и мешающий дышать. Серегины глаза, черные и глубокие, были налиты какой-то особой тоской, выплескивающейся через край. Волосы за последние сутки, казалось, добавили седины, но не портили его внешнего вида. Он по-прежнему казался ей таким уютным и родным, что сердце невольно щемило от одного взгляда в лицо.
Они оба молчали.
Сергей так усиленно тер себя руками по бедрам, что, казалось, вот-вот протрет дыру. Он изучал взглядом палату, а Марьяна следила за движением его глаз. Наконец, Сергей вздохнул и перевел взгляд на нее.
Долго смотрел, смотрел…
- Как ты? – наконец, тихо произнес он.
- Нормально.
- Голова не болит?
- Уже нет. Почти.
- Хорошо, - его руки заметались по джинсам, он нервно прижал их коленями. – Столько крови было…
- Я смутно помню. Мне показалось, что ты держал меня на руках.
- Так и было…
- Спасибо.
- Ты меня очень напугала. – Он дрожащей рукой указал на свои волосы. – Говорят, я немного перенервничал.
- Ага, - улыбнулась Марьяна, безумно желая протянуть руку и коснуться хотя бы одной из серебристых прядей, - но тебе идет.
- Да прям…
- Зуб даю! – Она удивилась, заметив, что он вдруг опустил голову и уставился в пол. – Ты не стал хуже выглядеть, даже наоборот. Но выспаться бы тебе, конечно, не мешало.
- Не помню, когда спал. – Сергей провел руками по лицу, покрытому мелкой колючей черной щетиной, и потряс головой, словно желая проснуться. - Кажется, что вот-вот упаду в обморок. Сейчас пройдет.
Он встряхнул волосами, как мокрый пес. Марьяна улыбнулась – так забавно это выглядело. Так мило и привычно.
- Что с Ленькой? – спросила она.
- Его больше нет, - с дрожью в голосе ответил Сергей.
- Ясно, - вздрогнула девушка и сглотнула.
Перед ее глазами вновь встала картина с шубой. Этот удушающий страх, забирающийся в каждую клеточку тела и мысли о тех, кого она боялась потерять навсегда.
- Убит при задержании. Ранил одного из патрульных.
- Еще одна жертва…
- Парня к счастью успели спасти твои коллеги. Скорая подоспела вовремя, да и его напарник все сделал по уму: оставил нож в ране, удалось избежать большой кровопотери.
- Повезло, - выдохнула Марьяна.
С ножевыми ей приходилось сталкиваться часто: редко какой пьяный скандал у населения нашей страны обходился лишь словесными перепалками. Особенно в праздники. Ей ли было не знать - годы работы на скорой и в приемнике накладывали свой отпечаток.
- Хорошо, что все кончилось. Спасибо тебе.
- Не за что совершенно.
- Есть за что.
- Я рад, что тебе лучше.
Она посмотрела на него и подумала обо всем том, в чем не призналась, когда должна была. О тех словах, что хранились у нее в сердце все эти годы, обо всех словах, которые необходимо было сказать когда-то давно, чтобы избежать расставания. О словах, полных боли, отчаяния и печали, о тех словах, в которых слишком много вины и раскаяния, чтобы они могли выйти наружу. Все эти слова готовы были сейчас посыпаться из нее, как камни с обрыва. Они бы смели собой все дни, месяцы, годы, которые им пришлось провести в разлуке. Взорвали бы все преграды, сожгли и унесли с собой прошлое вместе со всеми обстоятельствами, стоявшими когда-то на их пути.
Марьяна выдохнула и прошептала:
- Попробуем еще раз?...
Она сама не верила, что произнесла это вслух.
Для нее это было, как выйти из дома в снегопад в одном белье. Холодило кожу, обжигало до самых костей, взрывало сознание. Она всю жизнь была сильной до скрипа зубов, непокорной, терпеливой и гордой. Теперь же, побывав на грани жизни и смерти, Марьяна пожелала вдруг отбросить эту силу, ставшую для нее настоящим камнем, тянущим вниз. Пожелала стать просто женщиной - слабой, ранимой, нежной, покорной. Подумала, что пришло время позволить себе, наконец, быть счастливой. Просто счастливой, и без оглядки на прошлое.
Ей захотелось в этот момент дотронуться до него. Дотронуться рукой, телом, душой. Ухватиться, как за спасательный круг, и ощутить встречное движение. Секунда, и можно будет вдохнуть его запах, прижаться к родному теплу, забыть обо всем. Начать сначала. Вот так.
