— Грузитесь быстрее и погнали, а то я весь зад отсидел, — и лорд широко зевнул, не потрудившись прикрыть рот ладонью. А вот это он зря — ровные белые зубы в полном составе не сочетались с бандитской внешностью и повязкой на глазу. Впрочем, вряд ли кто-то решился пристально разглядывать его челюсть.
А дальше его наверняка отработанная годами личина криминального элемента и вовсе затрещала по швам. А виною всему мехи, открывшие дверцу экипажа и принявшиеся забрасывать ящик один за другим.
— Че творите, олухи? — зарычал свекор, спрыгивая с насиженного места.
— Все в порядке, — поспешила я успокоить мужчину, пока он окончательно себя не выдал. — Там каленое и защищенное стекло, на нем прыгать можно.
Морис недоверчиво посмотрел на меня, посмотрел на мехов, недовольно выдохнул и вернулся на место возницы.
Для нас внутри места не осталось, мы радостно переглянулись, надеясь, что пронесло и можно таки идти на поиски другого транспорта. Да не тут-то было.
— Куда? — заорал на всю округу свекор. Остановились и обернулись не только мы, но случайные прохожие, только они, счастливчики, быстренько отмерли и разбежались. А мы остались стоять.
— Там места нет, — жалобно заметил Майк.
— Найдем, — то ли пообещал, то ли пригрозил Морис.
— Дорогуш, не хочешь разобраться со своим новым родственничком? — шепнул друг, пока мы неуверенно возвращались к экипажу. Кажется, постояв часик на солнце, экипаж начал пахнуть еще сильнее и зловоннее. Мне даже почудилось, что я с пяти шагов улавливаю амбре, или это мое разыгравшееся воображение?
— Сам разбирайся, кто из нас мужчина? — шепнула в ответ, Майки обиженно засопел.
— Вот попроси у меня еще что-нибудь, — пробубнил друг, который, как и я, связываться с Морисом Дагье не желал.
— Так, — решительно начал свекор. — Одно сидячее место рядом со мной, два стоячих позади, и один едет внутри, присматривает за коробками.
Я с разбега запрыгнула на козлы, сама не ожидая от себя подобной прыти. И в очередной раз порадовалась брюкам, в юбке такое не провернуть.
Сзади слышалась возня и пыхтение, чувствую, стоячие места на подножке оказались популярны как никогда.
— Как ты с ними работаешь? — тихонько поинтересовался Морис, оглянувшись назад, где трое боролись за два места на подножке. И уже громко: — Того долговязого оставьте на подножке, он в салон не влезет. Кто-то из белобрысых путь полезает внутрь.
Я встала и оглянулась, Майк и Кейв, обычно спокойный и покладистый, сцепились взглядами. Еще чуть-чуть и взгляды перерастут в магический бой… Рей же с облегчением встал на подножку. Высокий и плечистый, он бы при всем желании не поместился в набитом экипаже, если только по частям.
— Ох, чтоб вас обоих, — проворчал мужчина, порылся в карманах и извлек медную четвертьмарку — самую мелкую монету. — Значит, ты, — Морис ткнул пальцем в Майка, — будешь Францем Четвертым.
— А почему я? — оскорбился Майк.
Франц запомнился весьма поганым правителем и отличался, по слухам, исключительно дурным нравом. Любил развлекаться за счет подданных, устраивать массовые казни и плевать хотел на государственные дела. К счастью, правил недолго, то ли с лошади упал, то ли отравили, то ли сам от пьянства помер. Короче, сравнение и впрямь не лестное.
— Поговори мне еще, — рыкнул лорд и друг вынужденно замолчал. — А ты будешь крысиной головой, — еще сильнее обрадовал Кейва, но тот благоразумно спорить не стал.
На самом деле на оборотной стороне монеты был изображен грифон, точнее — его голова. Наверное на монетном дворе чеканщики приложили все усилия, чтобы грифонья голова имела отсылку к грифону, но странно переходящий в лицевую часть клюв и округлые ушки скорее напоминали крысиную морду в профиль. Именно поэтому монету и сохранили после смерти Франца Четвертого Бедового, чтобы народ помнил плохого короля и радовался хорошему. А на его фоне почти любой покажется неплохим.
Проиграл Майк. Кажется, теперь он не любил почившего сто пятьдесят лет назад правителя еще сильнее, имея к нему уже личные счеты.
До клиники доехали без приключений. Дома тоже все было подозрительно тихо. Рози дособирала мои вещи, брат читал, лежа на кровати с Тори. Остальные сидели по своим местам. Майк не успел выйти, сразу же направился в душ. Выглядел он при этом как готовый вот-вот закипеть чайник.
Морис уехал в назначенное место. Перед отъездом он уединился с Майком и одним из тайных стражей. Не знаю, что именно происходило за закрытыми дверьми, но из кабинета Майк буквально выполз, по стеночке дошел до лестницы, но здесь я не выдержала и напросилась в помощники — навернется еще, свернет себе шею, кто будет с лекарством мне помогать? На кровать друг упал ничком на подушку и попросил пару часиков его не беспокоить. Морис подтвердил, что к вечеру Майк оклемается, а страж, выслушав указания начальника, вышел из дома, чтобы добраться до портальной станции и затеряться где-то на севере.
Я оставила бедолагу в покое и с грустью обходила дом, который за три с небольшим года стал мне родным. С удовольствием бы взяла с собой всю живность, но куда? И как? Мы до сих пор не знаем, куда нас повезут, надеюсь, не в клоповник, подобный экипажу. До темноты оставалось всего ничего, и я уже места себе не находила, по двадцать раз объяснив все Яну, кого как кормить, убирать, ухаживать. В итоге заставила брата записать мои указания, потом проверила, убедившись, что записано верно.
— С руххом осторожнее, — в сотый раз повторила я. — Он пусть маленький и почти без магии, все равно остается опасным.
— Линда, когда вы уедете, наконец? — не выдержал Ян. — Разберусь я как-нибудь с твоим руххом. И с остальными тоже разберусь.
— Как-нибудь не надо, — попросила я, но решила не продолжать, а то, чувствую, разругаемся перед отъездом.
Наше сопровождение из тайной стражи прибыло к десяти вечера, что интересно, в компании моего отца.
Сына лорд Вируа проигнорировал, но Ян умный мальчик, не стал искушать судьбу. Стоило ему увидеть, кто пожаловал, как братец поспешил скрыться на втором этаже, решив, что он достаточно со мной пообщался и без пожеланий доброй дороги я как-нибудь обойдусь.
— Ты в порядке? — спросил отец, подойдя почти вплотную и внимательно оглядев меня с ног до головы.
— Да что со мной будет? — отмахнулась я. — Пригляди, пожалуйста, за Яном, он в клинике останется.
— Ничего, пусть поживет один, подумает о своем поведении.
— Да я и не за него беспокоюсь, — хотя и за него тоже. — У меня тут, можно сказать, дети остаются…
— Вот и помни про своих… детей. Чтобы не оставить их сиротами, — отец был предельно серьезен, и если в его шутке и была доля шутки, то совсем не большая.
— Да я только жить начинаю, вот, замуж вышла…
Отец посмурнел еще сильнее.
