— Вы хотите, чтобы серебряные дубы росли в другом месте и их вырубка велась там? Не у вас?
“Да… мы поделимся с тобой силой… а ты распорядишься ею с умом…”
— Но вы же говорили, что новых побегов нет, как же я их пересажу?
“Они вырастут там… где будешь ты…”
— А это возможно? — о том, как потом Рей будет жить с этой силой, и будет ли вообще, он пока не задумывался.
“Клеймо… древний символ и проводник… оно наполнено темной магией… мы заменим… твоя сила станет иной… ты изменишься…”
— Вы через клеймо уберете темную магию и замените своей силой?
“В тебе… полностью заменим магию… дадим иную силу…”
— А как же метка на мне? Если попытаться ее снять, маги поймут и тогда моя семья окажется в опасности, — это единственное, чего Рей боялся.
“Ты погибнешь для всех… связи исчезнут… ты сам исчезнешь… и возродишься”.
Перспектива в одночасье избавиться и от метки радовала, а вот все остальное не обнадеживало. Только Рей уже решился. Он же все равно пять минут назад умирать собирался, так какая разница? Если что-то пойдет не так, то задуманное он все равно сделает. Просто весьма изощренным способом. Терять ему все равно уже нечего. Главное, что у него появился шанс избавиться от метки. А если он еще выживет, то постарается что-то сделать.
Дендроиды снять рубашку не просили. Они обвили его щупальцами, плотно сжав, не давая шевельнуться. Рей даже дышал с трудом, но ослабить хватку не просил.
Один отросток коснулся клейма, другой — шеи, заставляя задрать голову. Первой вспыхнула метка, боль была резкой, но недолгой. Показалось даже, что ее вовсе одним движением вырвали с корнем, содрали вместе с кожей.
Следующее прикосновение ощутилось на лопатке, клеймо отозвалось холодом темной магии. Лопнули все связи: с Мией, с Саймоном, с лесом. Оборвалась связь наездника с грифоном. Внутри поселилась пустота. Пока что все шло нормально и даже как-то просто. Стало интересно, а что сейчас чувствует Саймон, Миа, Вил? Поняли ли они, что связей больше нет? И что подумали?
А потом стало не до посторонних мыслей. После магии из него потянули жизнь.
Рей краем глаза видел, как отважно кинулся к нему Вилли, видя, что хозяин умирает. Любимец и верный друг пытался до него дорваться, но увяз в многочисленных корнях и отростках. Вил звал, кричал по-птичьи и рычал по-звериному, но Рей все равно умирал.
Когда-то в детстве Рей провалился под лед, попав в полынью. Холодная вода лишила всех чувств, намокшая тяжелая одежда тянула вниз, а легкие с первым же ледяным вдохом, кажется, разорвало. Тогда восьмилетний мальчишка пытался бороться, маги крепче людей, даже юные и необученные. Рей боролся, но сознание начало угасать. Темнота в воде, темнота в голове. И холод внутри и снаружи.
Его вытащили два рыбака, подцепили гарпуном мальчишку. Откачали, помогли. Воду Рей по ощущениям выкашливал вместе с легкими. Его принесли домой, замерзшего до синевы. И полные ужаса глаза матери он запомнил на всю жизнь. Как и ремень отца, когда лихорадка и кашель прошли.
Сейчас он снова вспомнил их. Мать, отца — только бы глупостей не натворил с его тяжелым характером. Ниранеллу — она не пропадет, бойкая девчонка выросла. Ксандру, хоть бы с ней и с детьми все было хорошо. Перед старшей он чувствовал себя особенно виноватым. А еще Миа. Золотые волосы и прозрачные веснушки. Чистые голубые глаза, в которых горит вера и надежда. Разве мог Рей ее подвести?
Это остановило его на самой границе, там, где сознание должно полностью погаснуть, исчезнуть вместе с человеком. А то, что останется уйдет вслед за богами в другие миры. Храмовники говорят, что там, в другом месте, люди возрождаются в новых созданий. Но Рей не хотел уходить, у него и здесь остались незаконченные дела.
Новая сила обожгла также, как ледяная вода когда-то. Только в отличии от прошлого раза, целитель смог дышать и дальше, все больше вбирая в себя то, чем щедро делились дендроиды. Это не магия и не жизнь. Это что-то на грани или за гранью. Сила всего живого и сущего, которое есть в каждом дереве, камне, воде, в том, что не живо и не мертво.
Кажется, именно этим Рей и стал, не ощущая себя живым. Но и мертвым он не был. Все видел, слышал и чувствовал. Чувствовал, как дует ветер, как оседает на траве и листьях вечерняя роса. Как ползет по земле улитка, на которую уже нацелился подбирающийся к ней еж. Как просыпаются летучие мыши, вылетая на ночную охоту. Как сова высматривает добычу. Как ползет по лесу реликтовый василиск, взволнованный тем, что давно не видел своего отпрыска, и все спешат убраться с его пути. Чувствовал, как шелестит листва на серебряных дубах, как магия переходит от ветки к ветке. Как корни вместе с питательными веществами тянут ее из земли.
Он ощущал все, но не чувствовал только одного — себя. Рея, того Рея, что был прежде, отныне не существовало.
24. Миа
Миа вздрогнула, тарелка, которую она только что помыла, выскользнула из рук. Во все стороны брызнули осколки.
— Простите, я уберу, — девушка наклонилась и принялась спешно собирать остатки тарелки.
— Давай я, — подвинул ее Марк Солев. — Ты сегодня уработалась, вон уже руки ничего не держат.
Миа хотела было возразить, что это не так, что раньше ей приходилось работать намного тяжелее и больше, но только кивнула и отошла. А затем и вовсе вышла во двор, где царила вечерняя прохлада, но все равно воздуха не хватало. Им не запрещалось покидать дом, сплошной магический барьер все равно не дал бы далеко отойти. И это давило, словно ты в невидимой клетке.
Несколько человек пыталось пройти снаружи, одного Миа даже узнала, Николас, друг Рея. Он честно хотел пробиться, но потом вышел маг и посоветовал ему уйти по-хорошему. И плотник сплюнул на землю и ушел.
Марк сначала бесился взаперти, к нему было страшно подходить, и Миа старалась держаться подальше. Делала то, что умела и к чему привыкла. Убралась после визита непрошенных гостей, оставивших в комнате форменный бардак, приготовила поесть, помогла Ксане с детьми. А затем решила заглянуть в хлев. Работники все разбежались, стоило дельцу с магом пожаловать. Вот только коровам не объяснишь, что их некому доить. Марк пытался управиться со всеми сам, упорно не прося помощи, видимо, упрямством Рей пошел в него. Но Миа как-то и не спрашивала, чем помочь, а просто делала. Сначала воды всем принесла свежей, потом птиц покормила. А там как-то, видя, что хозяин не справляется, села доить коров а после управилась с молоком, процедила и часть убрала в ледник. Ей же все равно нечем было заняться, а без работы и с ума сойти недолго от мыслей, как там Рей. Мие совсем не понравилось их утреннее расставание, он будто прощался. Лучше уж не думать вовсе, а работать. Когда руки заняты делом, время идет быстрее.
За обедом Миа с немалым удивлением поймала благодарный взгляд Марка. Он одобрительно смотрел на девушку, на то, что именно она хозяйничает на кухне, накрывает на стол. И все это выглядело донельзя естественно. Если бы они встретились с Реем раньше, если бы не случилось всего этого, смогли бы они стать настоящей семьей? Приняли бы ее его родители?
