Поставив машину у подъезда, он поднял голову. В квартире во всех окнах горел свет. «Маша принимает гостей? Странно. Какой-то праздник, о котором я забыл?» Пока поднимался на этаж, перебрал в уме все возможные праздники, но так и не вспомнил, чем могла быть вызвана иллюминация в окнах.
Дверь открыл ключом. В нос ударил терпкий запах мускуса вперемешку с нежным ароматом ванили. «Точно праздник, — пронеслось в голове. — Только бы не годовщина, иначе за отсутствие подарка мне здорово прилетит». На звук открывающегося замка в прихожую выпорхнула Мария. В легком платьице вместо домашнего халата, со свежим макияжем на лице. Вся такая благоухающая и все равно невероятно домашняя. Сердце затопила волна нежности. Сколько лет они вместе, а чувства все еще свежи. Удивительно!
— Как хорошо, что ты пришел! — Колокольчики в голосе супруги сегодня звенели по-особенному. Она подошла вплотную, прижалась к мужу всем телом, нежно поцеловала в губы.
— У нас праздник, а я забыл. — Фраза прозвучала не как вопрос, а как утверждение.
— Нет, ты ни о чем не забыл, — засмеялась Мария.
— Тогда что все это значит?
— Что «все»?
— Все это: платье, духи, ваниль.
— Ты имеешь что-то против платья? — шутливо нахмурилась Мария.
— Мне очень нравится твое платье, — искренне ответил Гуров.
— Тогда идем на кухню, кормить тебя буду.
Жена упорхнула так же внезапно, как и появилась. Лев прошел в ванную комнату, вымыл руки, сполоснул лицо. Вытираясь полотенцем, взглянул в зеркало. «Вполне симпатичный мужчина, — дал он сам себе нескромную оценку. — Морщин бы на лбу поменьше, взгляд чуть веселее, и хоть в артисты записывай».
— Что ты там копаешься? — крикнула из кухни жена. — Все остынет.
Он повесил полотенце и прошел на кухню. Стол, накрытый скатертью, десяток тарелок, заполненных разнообразными закусками, и огромное блюдо с говяжьей ногой в центре, снова возродили сомнения.
— И все-таки у нас праздник, — повторил Лев.
— Не совсем. Скорее повод, — сжалилась над мужем Мария. — Меня утвердили на роль Ларисы в «Бесприданнице»!
Услышав новость, Гуров подхватил жену и закружил по кухне.
— Отпусти, ты все порушишь! — смеясь, потребовала она.
Лев опустил Марию на пол и произнес:
— Шикарная новость!
Новость действительно оказалась шикарной. Когда в театре заговорили о том, что постановкой к следующему сезону может стать классическое произведение Островского, в гримерках тут же пошли споры, кого назначат на главную женскую роль. Мнения разошлись: одни говорили, что роль достанется новой фаворитке главрежа Миланочке, другие утверждали, что лучше Кухаревой эту роль не исполнит никто, третьи считали, что режиссер устроит конкурс и по результатам выберет актрису.
Три месяца Мария места себе не находила, пребывала то в жуткой депрессии, то на невероятном подъеме. Сыграть роль Ларисы в «Бесприданнице» была ее давняя заветная мечта. Можно сказать, с детства. Гуров об этом знал, как мог поддерживал жену, но не был уверен, что главреж, с которым у Марии совсем недавно произошел серьезный конфликт, утвердит на роль именно ее. И вот, мечта Марии совсем скоро сбудется.
— Представляешь, он даже пробы не проводил. Собрал труппу и объявил: кроме Маши в этой роли никого не вижу, — щебетала Мария. — Как будто мысли мои прочитал! Как будто в детские мечты заглянул и решил их исполнить. Скажи, разве такое бывает?
Гуров вспомнил слова вице-губернатора о Валерии Кадацком и задумчиво произнес:
— По всей видимости, бывает.
— Ты сейчас подумал о чем-то плохом, — насторожилась жена. — Что случилось? Что-то на работе?
— Не будем об этом, — отмахнулся Лев. — Сегодня такой день, великий день. Зачем же омрачать его?
— Уверен, что не хочешь обсудить?
— Абсолютно.
— Тогда открывай шампанское, будем праздновать, — потребовала жена.
Спустя три часа, когда Мария мирно сопела, прижавшись щекой к плечу мужа, Гуров снова вспомнил слова губернатора. «Жаль, что люди не умеют читать мысли и предвидеть будущее, — думал он. — Жаль, что Кадацкий не умел их читать. Тогда бы он не поехал в Гольяново. Не лежал бы сейчас растерзанным в морге, а мне не пришлось бы ломать голову над тем, какие нелюди способны на подобные зверства».
Сон не шел. В голове кружили обрывки информации, добытой в течение двух последних суток. Он все пытался уловить главную мысль, найти хоть какую-то логику в этой сумятице, построить некое подобие системы, но мысль ускользала, логика не просматривалась, а система больше походила на нечто среднее между космическим хаосом и запутанным лабиринтом.
«Неделя. Генерал отмерил мне неделю. Возможно ли это? Выполнимо ли?» Гурову казалось, что дело Кадацкого никогда не обретет четких очертаний, не впишется в границы, не поддастся логическим умозаключениям. Это выбивало из колеи, не давало расслабиться и получить пусть временный, но покой. Только под утро мысли наконец улетучились из головы, и Лев провалился в глубокий сон без сновидений.
Глава 6
«Уважаемые пассажиры, наш самолет, следующий рейсом Чита — Москва, идет на посадку. Просим всех пристегнуть ремни. Спасибо, что пользуетесь услугами компании «Уральские авиалинии». Мужчина средних лет вздрогнул, открыл глаза и огляделся. Стандартная фраза стюардессы вырвала его из полузабытья. Сосед, улыбающийся таджик, ни бельмеса не понимающий по-русски, похлопал рукой по подлокотнику, отыскивая замок ремня безопасности.
«Ну вот и прибыли. Что ждет впереди?» — мысленно произнес мужчина. Следуя примеру таджика, он пристегнул ремень безопасности и устало потер лицо. Облегчение оттого, что перелет заканчивается, мешалось с тревогой перед неизвестностью. Сколько он уже в пути? Девять часов на машине, плюс почти семь самолетом. Прибавить время ожидания, получается почти сутки. А еще поиски денег, уговоры, слезливые речи и прочая мутотень.
Какими усилиями он попал в самолет — вспоминать не хочется, а что еще предстоит пережить! «Как? Как ты докатился до такой жизни, Альбертушка? Как вышло, что лучший ученик в школе, подающий надежды студент Иркутского университета путей сообщения вдруг превратился в попрошайку? Как мать позволила такому случиться?» Впрочем, винить мать несправедливо. К тому времени как он бросил заочный факультет, она год как в могиле лежала.
И все же он винил. Часто и горько. И братца своего, ныне покойного, винил. А как иначе? На кого он потратил лучшие годы своей жизни? Из-за кого жизнь поломана, годы потеряны, а его душа… Боже, во что он превратился! Мерзость и запустение в его доме, в отчем доме, который теперь и домом-то назвать сложно.
Неудивительно, что брат нос от него воротил. Вот у кого дом — полная чаша. С женой, правда, и ему не повезло. Такую холеру в женах иметь — лучше сразу в петлю. А они живут, как-то сосуществуют на общих квадратных метрах. Сосуществовали…
