Если эта дебилка начнёт склонять Милу к возвращению к бывшему – уничтожу. С позором выставлю на улицу и выдам волчий билет.
— Я не против, – уже более спокойно говорит Вольская. — Если Алиса с Ксюхой согласятся, то устроим девичник у меня дома. В клуб больше не пойду.
Так она ещё и по клубам шастает…
Твою ж мать!
Когда? С кем? Давно?
Убью.
Пока паршивка щебечет по телефону, хвалясь «обалденным» загаром, выжимаю скорость до опасной границы на спидометре и обрастаю гневными эмоциями. Будто чувствуя моё напряжение, небо резко затягивается тучами, вдалеке виднеются вспышки молнии, и вот я уже включаю дворники, чтобы хоть чуть-чуть возобновить перед глазами обзор. Вместе с дождём, который крупными каплями тарабанит по машине, в унисон моей пульсации в висках раздаётся раскат грома.
Мысль о том, что Мила была в клубе, вводит в бешенство и вытаскивает наружу неизведанное чувство.
Только один раз я не смог совладать с ним и поверг в шок себя и остальных.
На фотосессии, когда центром внимания была моя Мила. Когда она стала в глазах мужчин объектом вожделения. Вот тогда я и сорвался.
Так и сейчас. Я на пределе.
Хочется рвать и метать.
Хочется сжать Вольскую в тисках и придушить, чтобы никому не досталась.
— Ян, помедленнее, – доносится сбоку её взволнованной голос. – Дорога размыта. Куда ты так гонишь?
Меня это не беспокоит. Я умелый водитель и контролирую ситуацию.
— Хорошо повеселилась в клубе? – выпускаю наружу мучающий вопрос.
Краем глаза вижу, что Мила хмурится:
— Я не собираюсь обсуждать это. Сбавь скорость.
— С кем ты была? – продолжаю я. – С Авериной? Хороша компашка! – желчно выплёвываю. – Ну и как? Многих мужиков развлекли?
— Не смей меня оскорблять! – холодным тоном по нервам. – Мы с тобой уже всё решили. Кроме работы нас ничего не связывает!
— Ты думала об этом, когда засовывала язык мне в рот? – прожигаю Милу взглядом, улавливая в её глазах зеркальное отражение своих же эмоций.
Мне хочется выбить из неё правду, услышать, наконец, желанные слова, что она чувствует ко мне то же, что и я к ней, но в последний момент, когда она решается ответить, я ощущаю, что машину резко уводит в сторону. Пытаюсь разглядеть дорогу, но перед глазами только капли дождя. Понимая, что теряю управление, инстинктивно жму по тормозам и стараюсь удержать руль, но скорость слишком велика, и боковое скольжение остановить уже нельзя.
Нас неизбежно несёт в кювет, и единственная мысль сейчас в голове: лишь бы моя Мила уцелела. Последнее, что мне удаётся увидеть перед тем, как я слышу скрежет и чувствую сильный удар, это ужас в глазах женщины, без которой моя жизнь бессмысленна.
Глава 23
ЯН.
Я завис во времени. Не могу определить, что конкретно происходит. Через приглушённую в ушах пульсацию пробиваются только хлещущие звуки дождя и грозы.
О произошедшем в сознании только короткие вспышки. Пронзительно ужасающий грохот, леденящий душу крик и удар, после которого наступила ватная тишина.
Не сразу, но в голове начинает оседать мысль о том, что я жив.
Что могу думать, могу чувствовать теплоту, расползающуюся по виску, и могу различать выраженные запахи горелого от раскрытия подушек безопасности.
Единственное, что меня пугает, это то, что я не слышу Милу! Осознание того, что в одно мгновение я могу её потерять, захлестнуло дикой болью.
Нет, не физической.
Меня ломает изнутри, выжигая душу горячей густой кровью.
От страха грудную клетку сдавило, и сердце зашлось в бешеном ритме. Только однажды я чувствовал подобное. Один случай, искалечивший моё сердце на всю жизнь. Один форсаж, который лишил меня способности чувствовать…
До этого момента.
Я переживаю это вновь.
В тот раз авария унесла жизнь мамы, в этот я могу потерять Милу.
Я не смогу это выдержать вновь.
Только не она… Только не моя девочка. Только не смысл моей жизни.
Пусть мне оторвёт руки и ноги, но лишь бы она сейчас дышала.
Пожалуйста, забери моё дыхание… взамен на её.
С трудом, но заставляю себя пошевелиться и открыть глаза.
Я должен убедиться.
Должен видеть, что моя маленькая в порядке и всё ещё сохранила тепло и свет, которыми наделена высшими силами.
Грянул гром, и это стало толчком к действию. Осторожно поворачиваю голову, и моё дыхание обрывается.
Маленькая моя…
Будто просто спит, положив голову на подушку…
От потрясения её мертвенно-бледное лицо и кровавые ссадины кажутся концом света. Сквозь плёнку пыли и дыма, застилающую глаза, никак не получается различить признаки жизни, и я чувствую, как моё сердце рвётся.
Что я натворил?
Как я мог?
За что?
— Мила… — шепчу от бессилия.
Её безмолвие медленно уничтожает во мне остатки рассудка, и я просто как сумасшедший продолжаю разглядывать и восхищаться её красотой.
Безумная мысль, что пока не совсем поздно, и нежная девичья кожа должна быть ещё тёплой, заставляет меня нервно дёргаться и судорожно пытаться дотянутся до моей Милы, чтобы ощутить её мягкость в последний раз.
Не с первой попытки, но всё же получается отстегнуть перетянувший мне руки ремень и сдвинуться с места. Машина накренилась набок, и моё освобождение сопровождается резким падением на кресло Милы. Упершись одной рукой в её подголовник, второй пытаюсь отодвинуть лопнувшую подушку от любимого лица. С трудом, но удаётся. Отбрасываю в сторону поломанные очки и прикусываю себе язык. От каждого моего движения, каждого вздоха хочется выть.
Я не заслужил.
Я не имею права жить.
Не могу.
Не хочу.
Без неё…
Руки дрожат, горло саднит от рвущегося вопля, глаза жжёт от скопившейся соли, но я заставляю себя протянуть пальцы к Миле и промокнуть подушечки в капле крови, медленно стекающей из пореза на лбу.
Прекрасна даже тогда, когда выглядит такой безжизненной…
— Прости меня… — слетает с моих губ вымученный хрип прежде, чем я дотрагиваюсь ими до ресниц, тенью отражающихся на невероятно белой коже.
Зажмуриваю глаза и вдыхаю в себя воспоминание о головокружительно проницательном взгляде, которым Мила постоянно смотрела на меня, и думаю о том, что без этого я отказываюсь существовать в этом мире.
Что мне нужна причина.
