Он нагнулся, заглядывая мне в глаза с щенячьей надеждой. Чего он боится?
— Почему я должен быть против? — пожала плечами, соблюдая свою легенду.
В зале было довольно людно, к тому же многие поглядывали в нашу сторону, удивленные и настороженные присутствием альфина.
— Ну… ты не будешь надо мной смеяться?
Вот тут я чуть кашей не подавилась. Уставилась на горгула во все глаза.
— Э-э-э… а что в этом смешного?
Парень замялся. Сегодня, как и вчера вечером, его лицо закрывала маска, а в глазах стояла затаенная боль. Я догадалась: он помнит старые обиды. Поэтому он так не уверен в себе и боится насмешек.
— Ну… я же полукровка, — вздохнул Хармс.
— И что? Разве профессор тебе не сказал, что это не имеет никакого значения? — теперь я уже посмотрела на Марциуса.
Тот почесал подбородок:
— Сказать-то сказал. Но уж больно парень стал недоверчив.
— С тобой что-то случилось?
Подчиняясь порыву, я положила руку на серо-голубую лопатообразную кисть полукровки и заглянула ему в глаза. Парень вздрогнул. Мне показалось, что он даже съежился. Отвел взгляд, но все-таки пробурчал:
— Я хочу изменить свою жизнь, но не знаю, как это сделать. Когда ты меня… в общем, когда я ушел из деревни, то присоединился к обозу, направлявшемуся в столицу. Решил, что в большом городе всяко найдется работа даже для такого, как я. И мне давно хотелось учиться…
Он помрачнел. Я почувствовала смятение, наполнившее в этот момент его душу, и не нашла ничего лучше, чем погладить его по руке.
Не знаю, откуда это во мне взялось, но с каждым днем я все тоньше чувствую настроение собеседника. А потому не могу оставаться равнодушной, как бы мне ни хотелось.
Хармс громко сглотнул и тут же, будто устыдившись собственных чувств, быстро закончил:
— Ты не думай, я грамотный! Меня дядя чтению и письму обучил. Чтобы я был при нем писарем и расходную книгу вел. Но когда я подрос, он решил, что в поле от меня больше толку. Я признался ему, что мечтаю учиться, а он только посмеялся и сказал, что с такой страшной рожей в академию не берут, с ней только герфов пугать… И у меня нет денег, чтобы заплатить за учебу…
Последние слова он произнес очень тихо, почти без эмоций. Просто констатировал факт. Но у меня от его тона сердце защемило.
Бедный Хармс! Такой большой, сильный и абсолютно не приспособленный к жизни! Он думал, что, уйдя из деревни и получив свободу, больше никогда не столкнется с несправедливостью?
Мне нужно было сказать ему что-то ободряющее, заставить его поверить в себя. Заставить его глаза светиться уверенностью, а не страхом. Но я не знала, как это сделать. Поэтому сделала то, что первое пришло в голову.
Сжала его крупные пальцы обеими ладонями и с чувством произнесла:
— Не сомневайся в себе! Какая разница, что думают о тебе люди? Главное, что ты сам думаешь о себе! Хочешь всю жизнь прожить невидимкой, угождать другим, получать тычки и затрещины? Или хочешь стать тем, кем мог бы гордиться? Подумай!
Он на минуту задумался, но руку не убрал. Потом, все еще колеблясь, наклонился ко мне и пытливо спросил:
— А ты? Ты в себе сомневаешься?
— Конечно! — честно призналась я. Понизив голос, добавила: — Всю жизнь в себе сомневалась. Потому что не знала, чего хочу.
— Теперь знаешь?
Я оглянулась на Марциуса, в глубине души ожидая его одобрения. Но тот почесывал наевшегося альфина и не смотрел на меня. Видимо, предоставил решение мне.
Что ж, пора раскрыть карты и признаться самой себе:
— Да, теперь знаю. Хочу поступить на факультет боевых магов. И стать лучшим студентом!
Мне послышалось, что старик довольно крякнул. А вот в глазах Хармса отразилось недоумение, тут же сменившееся уважением и восхищением.
— На боевой факультет? — переспросил он пораженно.
— Да, — на этот раз мой голос звучал твердо, как никогда. — Именно на боевой.
— Но ты же…
Девчонка?
Да, это так.
Я усмехнулась. Нагнулась ближе к его уху и с чувством шепнула:
— Вот увидишь, я стану лучшей! — Потом отодвинулась на место и с напускным безразличием заметила: — Точнее, лучшим! Хотя нет, если не поступишь со мной, то не увидишь.
— Я поступлю! — горячо заверил он. В его глазах сверкнула уверенность. — Я не хочу всю жизнь быть никем. Но… — свет в его глазах потух. — Но где взять деньги?
— Думаю, в столице для такого большого парня найдется куча возможностей заработать на обучение! — воскликнула я. — Кстати, если ты не против, я буду искать работу вместе с тобой.
И смущенно ему улыбнулась. Все-таки одной страшновато, хоть и деньги нужны, а вдвоем с таким великаном можно ничего не бояться.
— Вот и отлично, — вмешался Марциус, потирая руки. — О способах заработка позже поговорим. А сейчас, господа абитуриенты, прошу на выход. Карета подана и ждёть.
Его шутливый тон разрядил обстановку. Рассмеявшись, мы с Хармсом поднялись. Он молча взял мою сумку, да и мешок профессора тоже, за что получил от мага благодарственный взгляд.
* * *
Подхватив альфина, я направилась за ними. И была уже на пороге, когда в мою спину уперся чей-то внимательный взгляд.
Машинально оглянулась и наткнулась на высокую мужскую фигуру в знакомом плаще.
Ариан стоял у подножия лестницы, прислонившись к перилам. Поймав мой взгляд, он откинул капюшон, и меня словно током ударило. В один момент в зале стихли все звуки, люди застыли, как мухи в янтаре, даже огонь перестал трепетать в камине.
Внезапный холод выстудил тепло. Покрыл стены и пол ледяными узорами. Проложил от Ариана ко мне серебряную дорожку…
Ледяной принц смотрел на меня. Пристально. Не отрываясь. Будто хотел проникнуть в самую суть.
И я попалась на магию его взгляда. В полной прострации уставилась на него. Застыла, не в силах двинуться с места, отвернуться или что-то сказать.
Но тут из рук с криком вырвался Паштет, шлепнулся на пол и завопил.
Чары рассеялись, будто рухнула невидимая плотина. Хлынули звуки: шум большого застолья, звон посуды, хриплые крики подавальщиц.
Никакого инея или льда…
Я потрясла головой, отгоняя видение. Глянула на лестницу, но там уже никого не было. Ариан бесследно исчез.
— Злат! — позвал с улицы Хармс. — Ты идешь? Нам пора отправляться!
— Иду!
Забрав альфина, я поспешила на выход к фургону, который должен был доставить нас в столицу.
— Что-то случилось? — горгул обеспокоенно заглянул мне в лицо. — Ты побледнел…
