Филипп имел возможность принимать решения и сразу же воплощать их в жизнь, в отличие от афинян, которые очень медленно приходили к общему мнению по поводу вопросов, на которые уже было поздно реагировать. Демосфен нашел прекрасное сравнение, проводя параллель между афинянами и варварским кулачным бойцом, который, «получив удар, всякий раз хватается за пораженное место, и, если его ударят в другое место, туда же обращаются и его руки; прикрывать же себя или смотреть прямо в глаза противнику он и не умеет, и не хочет».
[306]
В речах Демосфена, кроме риторики, были и здравые мысли. Так, он справедливо подчеркивает необходимость призыва в армию афинских граждан, советуя не полагаться на наемников, потому что граждане будут сражаться за отчизну лучше, чем иноземцы. Столь же разумным было и предложение вооружить и оплачивать два войска: первое, к которому придавалось 500 всадников (половина от общей численности конницы), должно было находиться в боевой готовности, а для его перевозки требовалось подготовить флот из пятидесяти трирем и нужного количества вспомогательных судов, а второе — ударный отряд — должно было немедленно отправиться к месту военных действий и «постоянно вести войну» на севере. Во второе войско, по мысли Демосфена, следовало набрать 2 тысячи пехотинцев и двести всадников и перевезти его на десяти быстрых триремах. Этот отряд на четверть должен был состоять из афинских граждан, а на остальные три четверти — из наемников. Перед ним ставилась задача тревожить македонский флот, грабить побережье и захватывать торговые корабли Филиппа. Базами для этих операций предлагалось выбрать Лемнос, Фасос и Скиатос, чтобы иметь возможность нападать на македонян даже зимой, если вдруг Филипп предпримет какие-либо действия в эту неурочную пору.
Менее здравыми были предложенные Демосфеном финансовые меры для оплаты этих двух войск. Чтобы содержать большую часть года войско в боевой готовности, требовались большие затраты, да и ударный отряд, содержание которого обошлось бы в 92 таланта (и это без платы воинам), едва ли можно назвать дешевым. Таким образом, эта речь не возымела действия отчасти по экономическим причинам. Другая причина лежала в области логистики. Афинский флот на севере вынужден был бы базироваться в одном из портов Халкидского Союза, но не было никаких гарантий, что халкидяне дадут на это свое согласие или же, учитывая сложные отношения, сложившиеся между Афинами и Халкидикой, не повернут против афинян, если Филипп предложит им сделку. Еще одна причина неудачи Демосфена заключалась во влиянии Эвбула, фискальный консерватизм которого исключал всякую возможность такого нецелевого расходования средств. Несомненно, Эвбул сыграл большую роль в поражении, которое Демосфен потерпел в Народном Собрании.
Идея Демосфена перенести войну во владения Филиппа имела преимущество над аргументами Эвбула, наивно полагавшего, что Филиппу можно успешно противостоять в Средней Греции. Однако на самом деле защитника Аполлона уже нельзя было остановить. Его собственная армия превосходила афинскую в численности, и кроме того, он мог призвать под свои знамена фессалийцев и других союзников. Вовлеченные в междоусобные распри Третьей Священной войной, греки дали Филиппу возможность укрепить свое могущество. Когда война закончилась, ему уже никто не мог помешать, и покорение Греции стало лишь вопросом времени.
Глава 7
Падение Олинфа
Третья Священная война зашла в тупик. Совет амфиктионии фактически прекратил свою деятельность и собрался вновь только в конце войны в 346 году: в любом случае, когда он созывался, на нем присутствовали представители лишь нескольких государств, входивших в его состав. На этом этапе Филипп, по-видимому, не собирался вмешиваться в эту войну, пока не уладит свои дела с афинянами, на укрепление влияния которых в северных областях он смотрел с тревогой. Однако вместо того, чтобы напасть на Афины, он вторгся в Халкидику (карта 4). Несмотря на договор от 357 года и предупреждение, которое он послал вождям олинфской демократии, возвращаясь из фракийского похода в 351 году, олинфяне снова вернулись к своим старым козням.
Похоже, Олинф предложил убежище двум сводным братьям Филиппа от брака его отца Аминты с Гигеей. Скорее всего, это были Менелай и Арридей, так как третьего сводного брата Архелая Филипп, вероятно, убил, взойдя на трон в 359 году.
[307] Очевидно, в Олинфе жил и Махат, отправленный в изгнание брат первой жены Филиппа Филы.
[308] Если олинфяне полагали, что Филипп позволит им укрывать Менелая и Арридея, то они ошибались, так как Филипп потребовал их выдать. Судя по предпринятым действиям, и спустя десять лет после воцарения он принимал меры для устранения возможных соперников и, таким образом, для спокойствия своего государства.
[309] По сведениям Юстина, когда олинфяне отказались подчиниться требованию Филиппа, он во главе большой армии вторгся в Халкидику.
[310] Это произошло в середине лета 349 года.
Неудивительно, что противники македонского царя искали убежища в Олинфе. Это был могущественный полис, возглавлявший союз, в который входили 32 города. Он был богат, потому что извлекал большие доходы из природных ресурсов и торговли, и, кроме того, он издавна привык вмешиваться в борьбу за македонский престол. То, что олинфяне пустили в свой город двух сводных братьев Филиппа, свидетельствует о том, что к 350 или, самое позднее, к 349 году они готовились к новому вмешательству во внутренние дела Македонского царства. Поэтому Филипп решил, что пришло время раз и навсегда положить конец независимости Халкидики. Договор от 357 года явно был нарушен, и Филипп с чистой совестью собирался обрушить возмездие на сторону, презревшую свои клятвы.
Первое вторжение Филиппа в Халкидику: Олинфские речи Демосфена
Осенью 349 года Филипп переправился через озеро Волви и вступил на халкидские земли. Он задумал захватить один за другим прочие города Халкидского Союза к западу и к востоку от Олинфа и тем самым оставить Олинф в полной изоляции. Филипп осадил Стагиру (место рождения Аристотеля), находившуюся к северо-востоку от Олинфа, хотя тексты наших источников здесь испорчены, и, таким образом, эта идентификация не вполне надежна.
[311] Когда город пал, македоняне разрушили его до основания (позднее Аристотель убедит Александра отстроить город). Его судьба должна была послужить предостережением для прочих полисов, собиравшихся оказать сопротивление, и, похоже, оно возымело действие. Филипп двинулся дальше на запад, и Стратоникея, Аканф, Аполлония и Аретуса сдались без боя.
