Олинфяне также не сидели сложа руки. В сентябре или октябре 349 года они отправили послов в Афины с просьбой о союзе.
[312] Несмотря на то что афинянам представилась возможность заручиться помощью Халкидского Союза в борьбе с Филиппом, они оказали послам довольно прохладный прием. Возможно, в этом сказалось влияние Эвбула, который, как всегда, с осторожностью относился к авантюрным предприятиям вдали от Афин. Тем не менее это не помешало Демосфену обратиться к Народному Собранию. Он выступил не с одной, а с тремя Олинфскими речами. Две из них он произнес, пока олинфские посланцы еще были в Афинах. В этих речах Демосфен призвал сограждан поспешить на помощь не одному лишь Олинфу, а всей Халкидике. Все три речи блестяще выстроены, но на их примере мы вновь видим ненадежность политических речей как исторических источников, так как Демосфен преднамеренно рисует искаженную картину слабостей, действий и целей Филиппа, чтобы придать больше убедительности своим доводам.
[313]
В первой Олинфской речи Демосфен убеждает афинян, что в рамках войны с Филиппом крайне важно действовать быстро, чтобы спасти свободный и дружественный Халкидский Союз. Он повторяет свое предложение, высказанное уже в первой «филиппике», набрать две армии, одну для спасения городов союза, а вторую для нападения на Филиппа на севере. Помощь Олинфу также перекликалась с его идеей создать ударный отряд для военных действий в северных областях. Чтобы преодолеть осторожность, заповеданную Эвбулом, он прибег к тактике устрашения, предупредив афинян, что раньше или позже им все равно придется сойтись с Филиппом в бою, и лучше сделать это сейчас в Халкидике, чем позже в Аттике, когда Фивы, несомненно, выступят на стороне македонян. Перейдя к радикальным мерам, Демосфен призвал афинян рассмотреть возможность использования зрелищной казны для финансирования военных действий. Это был смелый и дерзкий шаг, учитывая, что зрелищная казна была неприкосновенна и любой человек, предложивший использовать ее на какие-либо иные цели, рисковал подвергнуться судебному преследованию. Ранее некий Аполлодор уже предлагал перечислить часть излишков из этой казны в военную и был оштрафован за это на крупную сумму в один талант.
[314] Поэтому Демосфен прямо не называет ту казну, которую имеет в виду, а лишь намекает, что у города есть казна, которую можно было бы использовать. Определенно, в ней скопилось много денег, и Демосфен возвратился к этому предложению в третьей Олинфской речи.
[315]
Первая Олинфская речь не принесла успеха; вторая была произнесена, вероятно, спустя всего несколько дней после первой.
[316] Второй раз пытаясь привлечь на свою сторону Народное Собрание, Демосфен утверждал, что Филипп слаб, потому что не пользуется популярностью ни на родине, ни у своей армии, и что его власть может рухнуть в любой момент! И это был не самообман: оратор осознанно вводил в заблуждение Народное Собрание. Прекрасный пример того, как оратор жертвует истиной ради достижения своих целей. Демосфен также призвал афинян использовать врагов царя. Если он подразумевал союз со спартанцами или фивянами, то вновь льстил себе ложными надеждами, учитывая отношения, которые сложились на тот момент времени между этими государствами. С другой стороны, он мог иметь в виду двух сводных братьев Филиппа, скрывавшихся в Олинфе. Интересно, что в той же речи он предлагает политикам разных взглядов забыть о вражде. Может быть, он имел в виду Эвбула, с которым он постоянно спорил по вопросам внешней и финансовой политики.
Эта речь имела успех, и афиняне проголосовали за заключение союза с Олинфом. Они послали большое войско в две тысячи пелтастов и тридцать кораблей под началом Хареса.
[317] Пелтасты были наемниками (фракийцами), так что этот отряд не был набран из граждан, как того хотел Демосфен. Неизвестно, что именно предпринял Харес, добравшись до Халкидики: вероятно, он мог сделать немногое, потому что Филипп уже ушел из-под Олинфа. Он был вынужден снова вернуться в Фессалию, чтобы усмирить мятежные Феры.
Возвращение Филиппа в Фессалию
Похоже, как только Филипп выступил походом на Халкидику, фессалийцы (т. е. жители Фер) потребовали вернуть им Пагасы (которые после передачи их македонянам стали яблоком раздора), заставили македонян прекратить укрепление Магнесии и перестали выплачивать Филиппу налоги с порта и рынков, которые он должен был получать в качестве архонта. По-видимому, в этот период в Феры вернулся Пифолай, отправившийся в изгнание вместе со своим соправителем Ликофроном, который начал энергично отстаивать интересы Фер в Фессалии.
[318] Сам Ликофрон, вероятно, к тому времени уже умер.
Может быть, Филипп и мог бы предоставить фессалийским делам идти своим чередом, пока воевал в Халкидике, если бы не угроза союза между Ферами и Афинами. Кроме того, в Священной войне фокейцы на тот момент брали верх над беотийцами, и это тревожило фессалийцев, которые обратились к Филиппу с просьбой вновь вмешаться в эту войну и навсегда положить конец честолюбивым устремлениям Фокиды. Филипп был бы только рад вернуться в Среднюю Грецию, но не имел такой возможности, пока его руки были связаны военными действиями в Халкидике. Таким образом, ему пришлось уйти из-под Олинфа, чтобы пойти походом на Феры и Пифолая.
[319] Подробности дальнейших событий неизвестны, но, очевидно, Филипп легко победил противников (скорее всего, потому что Пифолай не успел получить помощь от других фессалийских городов и Афин), а затем снова обратился против Олинфа.
Второй поход Филиппа против Олинфа: третья Олинфская речь Демосфена
Филипп вернулся в Халкидику к марту 348 года. Откликнувшись на вторую просьбу олинфян о помощи, афиняне послали на выручку города отряд под началом Харидема. Он располагался в Херсонесе и состоял из 18 трирем, четырех тысяч наемников-пелтастов и 150 всадников.
[320] Что делал Харес с присланным ранее афинским войском, неясно, но, по-видимому, он вернулся в Афины, так как спустя несколько месяцев мы вновь видим его во главе другого отряда, отправленного к Олинфу. Войска Харидема и халкидская армия, в которой было десять тысяч пехотинцев и тысяча всадников, напали на ряд городов на Палленском полуострове, которые недавно сдались Филиппу, но не смогли помешать македонянам подойти к Олинфу.
