Интересно, что Филипп не последовал своему обыкновению и не пополнил число своих жен афинянкой, чтобы скрепить союз с Афинами политическим браком. Сложно сказать, можно ли делать из этого какие-то выводы, но одна из возможных причин, видимо, заключалась в том, что брак с афинянкой не вызвал бы одобрения у македонян. Несмотря на то что Филипп достиг такого могущества, которого не имел ни один из его предшественников, а греческие государства продолжали по-прежнему враждовать между собой, Филипп прилагал все усилия для того, чтобы поддерживать свою популярность на родине. В любом случае, по-видимому, он женился только по военным соображениям (исключая, возможно, седьмой брак), ради защиты Македонии или во время войны. Последний раз он вступил в брак в 352 году (женившись на фессалийке Никесиполиде), а в следующий раз он женится только в 342 году на фракийке Меде (во время фракийского похода). В течение десятилетия, разделившего эти события, его власть в Греции только усиливалась, а Македонскому царству не угрожали никакие опасности. Таким образом, в 346 году у него просто не было причин, требовавших очередной свадьбы.
Напряженная обстановка, сложившаяся в Греции, вовсе не означала, что все греческие города бурлили недовольством и были готовы восстать против Филиппа при первом удобном случае. Прежде всего, ряд мелких государств приветствовал его вмешательство в греческие дела, как показывает присутствие их послов в Пелле в 346 году, так как им надоели «тайны более могущественных государств» (таких, как Афины и Фивы).
[423] В самом деле, даже в самих Афинах среди интеллектуалов были сторонники Филиппа, о чем свидетельствует письмо Спевсиппа, преемника Платона во главе Академии, в котором он просил Филиппа о покровительстве. Более того, у Филиппа были союзники и на Пелопоннесе, в том числе Мессения и Аркадия, которые опасались возможного усиления Спарты.
[424] Эти обстоятельства показывают, насколько глубоко Филипп успел проникнуть в политическую жизнь Средней и Южной Греции, и следует отметить, что он добился этих успехов по большей части дипломатией, а не войной. Как бы то ни было, в 346 году на повестке дня был главный вопрос: как долго продлится мир в Греции и кто первым его нарушит?
Глава 9
Послевоенное положение
Мир, заключенный между Афинами и Филиппом, с самого начала казался весьма шатким, так как, судя по всему, среди афинян царило недовольство, отразившееся в нежелании принимать участие в Пифийских играх. Хотя Филипп, как и обещал, вовремя освободил афинских пленников (около середины августа, перед Панафинеями), афинские граждане по-прежнему подозревали его во враждебных намерениях. Царь не собирался спускать афинянам такого отношения, и, вероятно, именно по его воле в Афины отправилось посольство от амфиктионии, задача которого заключалась в попытке изменить мнение афинян.
Демосфен «О мире»: отношение греков к миру
Чтобы решить, как поступить, было созвано Народное Собрание. Демосфен взошел на кафедру, установленную на Пниксе (рис. 11а-с), чтобы обратиться с речью «О мире» к тысячам своих сограждан.
[425] Перекладывая вину со своих плеч на чужие, он заявил, что Филократов мир не устраивает афинян, но его следует соблюдать, и посоветовал принять участие в играх, иначе над городом нависнет угроза Священной войны:
[426]
«Так вот одно условие, которое я лично считаю необходимым в первую очередь: союзников ли, подати ли, или еще что-нибудь хочет кто собирать для государства, все это надо делать так, чтобы не нарушать существующего мира — не потому, чтобы этот мир был такой замечательный или соответствовал вашему достоинству, но потому, что, каков бы он ни был, лучше было бы для общего положения дел его вовсе не заключать, чем, заключивши, теперь самим его нарушить: много ведь условий мы упустили из рук, притом таких, при наличии которых в то время вести войну было бы для нас безопаснее и легче, чем теперь. Во-вторых, надо смотреть, чтобы не поставить, граждане афинские, это сборище людей, выдающих себя теперь за амфиктионов, в необходимость совместной войны против нас и не дать им для нее повода. Я со своей стороны полагаю, что, если бы началась у нас с Филиппом снова война из-за Амфиполя или еще из-за какого-нибудь частного спора, который не затрагивал бы ни фессалийцев, ни аргосцев, ни фиванцев, тогда никто из них не стал бы с нами воевать».
Очевидно, Демосфен считал Филократов мир крайне ненадежным, а слова о «новой войне из-за Амфиполя» о многом говорят. Далее в той же речи он снова возвращается к вопросу о неизбежном в будущем противостоянии.
[427] Его позиция заключалась в том, что Филократов мир не устраивает Афины, но, тем не менее, пока что его необходимо соблюдать, так как он даст афинянам возможность восстановить финансовую и военную мощь для дальнейшей борьбы с Филиппом. Речь возымела свое действие, и афиняне решили принять участие в Пифийских играх.
Когда игры закончились, Филипп отправился на заседание совета амфиктионии, а затем вместе со своей армией вернулся в Македонию. В то же время он позаботился сохранить за собой свободный доступ в Среднюю Грецию, передав Никею, важнейший город, запиравший Фермопилы, фессалийцам и поставив в нем фессалийский гарнизон.
[428] Диодор сообщает, что Филипп собирался объявить войну Персии,
[
429] но, хотя, возможно, он и начинал вынашивать такие замыслы, вряд ли он намеревался осуществить их в ближайшее время. В любом случае, для начала ему нужно было покорить Фракию, чтобы обустроить пути сообщения с Македонией.
[430]
Филократов мир, который, как мы видели, был крайне ненадежен сразу после его заключения, к 345 году отнюдь не укрепился. Фиванцы были недовольны положением, сложившимся после 352 года, когда они оказались выброшены на обочину греческой политики, и их недовольство только усилилось после того, как Филипп их обманул, а в следующие несколько лет у них не возникало ни малейшего повода изменить свое мнение.
[431] Спартанцев раздражала затянувшаяся изоляция, в которую их еще глубже погрузились после того, как македонский царь положил конец войне Спарты с Мегалополем, которая почти пять лет опустошала и разоряла Пелопоннес. По словам Демосфена, Аркадия и Аргос даже воздвигли бронзовые статуи Филиппа,
[
432] а к концу 340-х годов лишь Ахея и Коринф сохраняли дружественные отношения со Спартой и не входили в число союзников Македонии. Фессалийцы рассчитывали получить больше, чем Магнесию и Никею, и во многих городах вспыхнули беспорядки, на волне которых выдвинулись вожди, враждебные Филиппу.
