Перед самыми воротами, когда уже и Тиргей оставил его,
Волкодав оглянулся через плечо.
За ним шёл Волк.
Совсем другой Волк, не тот, чью зверски ощеренную рожу он
видел перед собой в поединке. У Волка, не ставшего надсмотрщиком в отпущенные
ему девятнадцать, было чистое лицо хорошего и озорного веннского парня.
– Спасибо, – шепнул этот парень и отступил назад,
в темноту.
Ворота начали открываться.
…И ударил огромный, невыносимый свет, яростно паливший даже
сквозь мгновенно захлопнувшиеся веки. Это горело беспощадно-сизое горное
солнце, повисшее в фиолетовом небе перед самым устьем пещеры. Протяни руку – и
окунёшься в огонь. Волкодав услышал, как закричал от ужаса Нелетучий Мыш, чудом
уцелевший во время поединка. Потом раздался голос вроде человеческого,
сказавший:
– Вот тебе твоя свобода. Ступай.
Резкий мороз на какое-то время подстегнул отуманенный болью
разум, и Волкодав попробовал оглядеться, плотно сощурив исходящие слезами,
напрочь отвыкшие от дневного света глаза. Прямо перед ним голубел на солнце
горб ледника, сжатый с двух сторон отвесными скалами ущелья. Волкодав ступил на
снег и пошёл, отчётливо сознавая, что в спину ему смотрят рабы, занятые в
отвалах и на подъездных трактах. Они должны запомнить и рассказать остальным,
что он УШЁЛ. Наверное, он упадёт и умрёт за первой же скалой. Но пусть они
запомнят, что он УШЁЛ на свободу. УШЁЛ САМ…
Ему сказочно повезло: он не сорвался ни в одну из трещин и
не замёрз, переломав ноги, в хрустальной, пронизанной солнечными отсветами
гробнице. Боги, которых он не захотел предать, хранили его. Он уходил всё дальше
и выше, время от времени чуть приоткрывая слепнущие глаза, чтобы видеть, как
постепенно придвигается исполинский, чёрный против солнца утёс. За ним его уже
не смогут разглядеть с рудничных отвалов. За ним он должен будет неминуемо
свалиться и умереть. Но не прежде. Ни в коем случае не прежде…
«Истовик-камень!.. – осенило вдруг венна. – Так вот ты какой…»
Чёрные, обросшие льдом камни приближались мучительно медленно. Солнце
напоролось на острую вершину скалы и замерло там. Волкодаву казалось – он уходил
прямо в этот огромный свет, чтобы без остатка в нём раствориться. Тиргей
говорил, к Истовику-камню человек может идти всю свою жизнь… чтобы никогда его
не достигнуть… Волкодав шёл целую вечность, и жизни в нём оставалось всё
меньше.
Потом с отвалов увидели, как чёрная точка, ползшая через
горб ледника, поравнялась и слилась со скалой. Хватаясь за выступы камня,
Волкодав завернул за утёс, и больше никто уже ничего не мог различить вдалеке.
Осталась лишь цепочка алых следов, упрямо пролёгшая вверх и
вперёд по иссиня-белому горному снегу.
Кому-то показалось, будто из-за гольца на другой стороне
перевала к утёсу скользнули две большие крылатые тени… Но из-за слишком яркого
света никто не брался утверждать наверняка.
Июнь—октябрь 2000
