— Почему? — спросила я, — Почему ты все время рядом? Тебя и
Ясеня могли убить сегодня.
Сердце Пака забилось чаще, и он ответил тихо, почти шепотом:
— Пора бы тебе догадаться.
Я подняла голову, и наши лица оказались совсем близко. Зал
тонул в сумерках, но цветы начали светиться ярче. В зрачках Пака танцевали
отблески костра. И хотя на губах у него еще играла усмешка, чувство, сиявшее в
глазах, невозможно было спутать ни с чем.
Я затаила дыхание. Где-то в глубине души вспыхнула радость
открытия. Правда, мне и раньше казалось, что между нами что-то есть. Пак меня
любит, подсказывало сердце, замирая. Любит! Я всегда это знала.
— Ты просто слепая, — прошептал Робин и ласково улыбнулся. —
Я бы никогда не ослушался Оберона. Только ради тебя...
Он наклонил голову, и наши лбы соприкоснулись.
— Ради тебя я воскрес бы из мертвых.
Сердце застучало быстрее. Какая-то частичка меня ужасно
этого хотела. Пак всегда был рядом: надежный, сильный, заботливый. Мы с ним
принадлежали к одному двору, так что между нами не встал бы никакой дурацкий
закон. Ясень меня покинет. Он уже все решил. Так почему бы не попробовать с
Робином?
Пак придвинулся ближе, почти касаясь моих губ, но я видела
только Ясеня, вспоминала его поцелуй и страсть в его взгляде. Я чувствовала
себя предательницей. Дыхание Пака согревало щеку. Нет, подумала я. Не сейчас.
Прости!
Я отстранилась, хотела объяснить ему все, но тут вошел
Ясень.
Его силуэт замер на фоне вечернего неба. На лицо упал слабый
свет колокольчиков. Волосы принца еще не успели высохнуть. Одежду он залатал с
помощью чар или чего-то другого. В глазах мелькнули удивление и обида. Ясень
сжал кулаки, но быстро взял себя в руки, и его лицо стало каменным,
непроницаемым.
Пак удивленно поглядел на меня и обернулся.
— А, это ты, принц, — весело заметил он, — Извини, я про
тебя совсем забыл.
Я ловила взгляд Ясеня, хотела показать, что это ошибка, но
принц даже не смотрел в мою сторону.
— Утром вы оба должны убраться отсюда, — холодно бросил он,
обводя зал рукой, — Прочь из моих земель. По закону я имею право убить вас на
месте за нарушение границы. Если увижу в Тир-на-Ног еще раз, пощады не ждите.
— Мамочки, да не взвивайся ты так, высочество, — хмыкнул Пак,
— Мы с радостью уйдем. Правда, принцесса?
Я наконец поймала взгляд принца, и сердце упало. Он смотрел
на меня с полным равнодушием, без тени теплоты.
— Да, — шепнула я сдавленно.
Вот и все. Это последняя соломинка. В Небывалом я погостила,
а теперь и домой пора.
Принц начал таскать ветки наружу, не обращая на нас
внимания. Работал он тихо и быстро, с каким-то остервенением. Когда мертвых
проволочников больше не осталось, Ясень вытащил из сундука вино и сел в дальнем
углу, хмуро глядя сквозь бутылочное стекло. Вся его поза красноречиво говорила
о том, что его лучше оставить в покое, и подойти я не решилась. К счастью, Пак
больше не пробовал меня поцеловать, зато не отходил ни на шаг и улыбался
тайком, показывая, что ничего не забыл. Я не знала, что и предпринять. Мысли
путались. Когда стемнело, Ясень вдруг встал и объявил, что идет на разведку,
проверить, нет ли в округе железных фейри. Он вышел и даже не обернулся. Мне
хотелось и побежать за ним, и расплакаться на плече у Пака. Вместо этого я
сказала, что пора спать, и забралась в кровать, натянув на голову одеяло, чтобы
спрятаться от них обоих.
Я никак не могла заснуть. Лежала, свернувшись под одеялами,
слушала, как похрапывает Плут, и глотала слезы.
Ну из-за чего мне расстраиваться? Ведь завтра мы наконец
отправимся домой. Я увижу маму, Итана, Люка. Я так по ним соскучилась, даже по
отчиму. Неизвестно, сколько времени прошло в моем мире, но это и не важно.
Главное, что я вернусь! Пусть мама и Люк уже поседели, а четырехлетний брат
вырос, пусть хоть сто лет прошло, и все, кого я знала... Я вздрогнула. Лучше об
этом не думать. Дома ничего не изменилось. Я наконец пойду в школу, научусь
машину водить, может, даже на выпускной бал попаду. С Робином. Это было до того
нелепо, что я чуть не рассмеялась, глотая непролитые слезы. Сколько ни мечтай о
нормальной жизни, мне всегда будет не хватать этого мира и волшебства.
Небывалое проникло мне в душу, открыло столько чудес. Разве я смогу жить
по-старому, зная, что оно существует? Волшебная страна стала частью меня. До
самой старости я буду посматривать краешком глаза, не прячется ли где потайная
дверь, не мелькнет ли тень. Буду ждать одного Темного принца, которого потеряла
навсегда.
Похоже, я все-таки заснула, потому что, открыв глаза,
увидела зал, погруженный в дымку звездного света. Цветы раскрыли чашечки,
источая мягкое сияние, будто между лепестков у них лежали крошечные луны. В
воздухе порхали невесомые, прозрачные мотыльки и бабочки. Их тонкие крылышки
блестели. Я встала тихонько, чтобы не разбудить Пака, и пошла по колокольчикам,
пьянея от их аромата. На палец мне сел голубой мотылек, воздушный и легкий, как
перышко. Стоило выдохнуть, как он вспорхнул и полетел дальше, к темной фигуре в
центре зала.
Посреди цветочного ковра стоял Ясень. Глаза его были
закрыты. Вокруг летали крошечные звездочки. Мерцая, они слились воедино и
превратились в призрачную девушку с длинными серебристыми волосами. Она была
так прекрасна, что у меня дыхание перехватило. Девушка протянула руки, почти
касаясь его лица, и Ясень посмотрел на нее с тоской. Красавица вдруг прошла
прямо сквозь него и рассыпалась огоньками.
— Это... Ариэлла? — спросила я, подходя ближе.
Принц обернулся. В широко раскрытых глазах мелькнули
удивление, злость, смущение. Наконец он устало вздохнул и отвел взгляд.
— Нет. Не совсем.
Девушка появилась снова.
— Ее дух?
Он покачал головой, не сводя с призрачной феи глаз. Она
порхала над цветами в окружении бабочек.
— И не дух. У нас нет загробной жизни. Нет души, которая
могла бы остаться на земле. Это всего лишь... память.
Ясень вздохнул и понизил голос.
— Она так любила это место. И цветы ее не забыли.
Я вдруг поняла. Это — воспоминание об Ариэлле, такой, какой
он видел ее. Прекрасной, счастливой, полной жизни. Тоска принца была так сильна,
что обрела форму, пусть даже на краткий миг. К нему пришла не Ариэлла, а всего
лишь мечта, эхо того создания, которое давно покинуло этот мир.
Я заплакала. От слез рана на щеке загорелась, но мне было
все равно. Я видела только принца — его боль, одиночество и любовь. К другой
девушке, не ко мне. Сердце разрывалось, но я не могла произнести ни снова. Я
почему-то знала: Ясень прощается с нами обеими.
Мы долго стояли в тишине, глядя, как Ариэлла-воспоминание
танцует среди цветов, как легкий ветерок развевает ее призрачные волосы, как
порхают вокруг мотыльки. Неужели она и правда была так совершенна или Ясень
просто видел ее такой?
