— Ну что? Разобрались?
К нам вразвалочку подошел Пак. Не успела я возразить, как он
обнял меня за плечи. Ясень выпрямился и отступил. В его глазах сверкнул лед.
Пак посмотрел мимо него, на таттеркольта, стоявшего под деревьями, и вскинул
бровь.
— Вот кто нас повезет.
Лошадка навострила уши и подняла верхнюю губу, скаля плоские
желтые зубы как-то совсем не по-лошадиному. Пак хихикнул.
— Похоже, я не очень понравился твоему другу, ваше
крутейшество. Придется тебе ехать в гордом одиночестве.
— Я поеду с ним, — быстро вставила я и оттащила Пака в
сторону.
Он похлопал ресницами и нахмурился.
— Ясень на ногах едва стоит, — зашептала я, сердито глядя на
него, — Кто-то же должен быть рядом с ним. Одного я его не отпущу.
Он ответил той самой улыбочкой, которая меня бесила.
— Конечно, принцесса! Как пожелаешь.
Я с трудом удержалась, чтобы не дать ему тумака.
— Просто отведи нас к целительнице.
Он закатил глаза и пошел вперед, бросив на Ясеня недовольный
взгляд. Тот ничего не сказал. Лицо у него было какое-то странное, словно
каменное.
Принц развернулся и зашагал к таттеркольту. Лошадка согнула
передние ноги, присела. Ясень чуть заметно поморщился, взбираясь на нее. Я
опасливо приблизилась. Таттеркольт вскинул голову и махнул растрепанным
хвостом, но, к счастью, не бросился на меня и не укусил. Передо мной гнуть
колени он не стал, пришлось неуклюже карабкаться. Я села позади принца, закрыла
глаза и прижалась щекой к его спине. Я была рада уже тому, что могу прикасаться
к нему без страха. Сердце Ясеня забилось чаще, он вздрогнул, но остался таким
же холодным и скованным. Помрачнев, я сглотнула комок в горле.
Послышался хриплый птичий крик. Над нами пронесся огромный
ворон, так низко, что ветер от его крыльев взъерошил мне волосы. Он присел на
ветку, оглянулся на нас, и в темноте его глаза вспыхнули зеленым светом. Ворон
снова каркнул и улетел в чащу. Ясень тихонько приказал таттеркольту следовать
за птицей, и лошадка пустилась рысцой, скользя между стволами, будто призрак. Я
повернула голову и смотрела, как дом тает вдали, становясь все меньше и меньше,
пока ветки совсем не скрыли его из виду.
20. ЦЕЛИТЕЛЬНИЦА
Мы ехали часа два. Небо из чернильно-черного стало синим, а
затем нежно порозовело. Пак маячил впереди, ждал, перелетая с ветки на ветку, а
когда мы догоняли его, уносился дальше. Он завел нас в самое сердце болот. Лошадка
брела чуть ли не по брюхо в грязной воде, мимо огромных деревьев, заросших мхом
и увитых лианами. Ясень всю дорогу молчал. Его голова клонилась все ниже, и мне
пришлось его поддерживать.
Наконец, когда в вышине погасли последние звезды,
таттеркольт пробрался сквозь дебри переплетенных лиан, и мы выехали к бедной
хижине, стоящей посреди болота. На крыше сидел ворон.
Таттеркольт еще не остановился, а Ясень уже сполз на
устланную туманом землю. Лошадка тут же принялась брыкаться и махать головой,
пока я не свалилась в грязь. Фыркнув, скакун гордо задрал нос и убежал в кусты.
Я встала на колени рядом с Ясенем. Он выглядел таким
измученным, что у меня сердце сжалось. Царапины отчетливо выделялись на
побелевшем лице. Я погладила его по щеке, он застонал, но глаз не открыл.
Плут подошел, взвалил на себя принца и поморщился — ведь у
него самого плечо было ранено.
— Беги разбуди целительницу, — процедил он, стиснув зубы, —
Скажи ей, что у нас отравленный железом фейри. Только осторожнее.
Он улыбнулся, снова став прежним.
— Она обычно не в духе, пока кофе не выпьет.
Я взбежала по скрипучим ступенькам на крыльцо. У двери прямо
из стены росли мухоморы, их шляпки мерцали тусклым оранжевым светом. Хижина вся
была покрыта разноцветными мхами, лишайниками и грибами. Я сделала глубокий
вдох и постучала.
Никто не ответил, и я заколотила сильнее.
— Эй! Есть тут кто-нибудь? — позвала я, глядя сквозь пыльное
окно, занавешенное шторой.
Охрипшее горло так болело, что на глаза слезы
наворачивались, но я снова крикнула:
— Кто-нибудь меня слышит? Помогите нам! Эй!
— Ты хоть знаешь, сколько сейчас времени? — долетел с другой
стороны рассерженный голос, — Думаете, целители не спят?
За дверью зашаркали ноги, а голос продолжал ворчать:
— Сиди тут всю ночь с больным катоблепом, а отдыха тебе не
видать? Ну конечно. Зачем спать? Можно ведь хлебнуть особого зелья и глаз не
смыкать ночи напролет. И выскакивать к любому, кто вздумает ломиться к тебе в
пять утра!
Дверь распахнулась, но я никого не увидела.
— Ну? Чего тебе? — буркнул снизу голос.
Я опустила глаза. На меня грозно смотрела древняя-предревняя
гномша со сморщенным, словно грецкий орех, личиком под шапкой растрепанных
седых волос. Целительница, одетая в балахон, который когда-то давно считался
белым, ростом была фута два. На кончике носа у нее сидели крошечные очочки в
золотой оправе. Гномша смотрела на меня, точно разъяренный карликовый медведь,
злобно сверкая черными глазками.
Меня вдруг кольнуло подозрение.
— Мисс... Мисс Стейси?
На секунду мне показалось, что это наша старая школьная
медсестра. Гномша поморгала, сняла очки и протерла их.
— Вот это встреча, мисс Чейз, — сказала она, развеяв мои
сомнения. — Давненько мы не виделись. Последний раз вы прятались у меня в
кабинете, когда тот злой мальчишка над вами подшутил.
Я поморщилась. Это был самый гадкий день в моей жизни. Даже
вспоминать о нем не хотелось.
— Что вы здесь делаете? — удивилась я.
Гномша фыркнула и снова нацепила очки.
— Ваш отец, лорд Оберон, попросил меня и господина Плута
присматривать за вами, — ответила она, серьезно глядя на меня, — В мои задачи
входило вас лечить и воспоминания подправлять, если вдруг заметите что-то
странное. Я давала Плуту разные травы и снадобья, которые не позволяли вам нас
видеть. Но потом вы отправились в Волшебную страну спасать брата, и все
раскрылось. К счастью, Оберон разрешил мне остаться в школе, на случай если вы
вернетесь.
Я немного рассердилась на женщину. Она так долго помогала
водить меня за нос! Но сейчас не время было об этом думать.
— Помогите нам!
Я отошла в сторону, чтобы она увидела Пака и Ясеня, бредущих
к крыльцу.
— Моего друга ран или. Он отравлен железом и теряет силы. Вы
сможете его вылечить?
— Отравление железом? Ох, батюшки! — Гномша пригляделась к
двум фейри, и ее глазки за очками стали совсем круглыми. — Это... да это же...
принц Ясень?
