Эльна молчала. Я глянул на неё. Она плакала. И улыбалась сквозь слёзы.
Мне захотелось сесть с ней рядом, чтобы любоваться полётом совы. Но сначала надо было отнести табурет на место. Я вышел из комнаты. В моей голове метались тысячи мыслей. А что, если… Спросить у Грейфи, можно ли записать крик совы и вставить в мой механизм? Сделать так, чтобы сова летала сама? Придумать к ней пульт? Специальный пульт, который можно включать кулаком. А если… Тут я подпрыгнул с табуретом в руках. А если опустить сову чуть ниже, чтобы Эльна могла тянуться к ней… Это гениально! Я смогу…
Из комнаты Эльны послышался грохот. Потом короткий стон. Я выронил табурет и бросился обратно.
Эльна лежала на полу на животе и не двигалась. Рядом валялась сова из перьев.
Рука Эльны касалась длинной верёвки с колокольчиками, уходящей под кровать. Они тихо звенели.
Со мной что-то случилось. Я не мог дышать пару секунд. Потом задышал – быстро, жадно. Но думать всё равно не мог. Спине стало очень горячо, будто её облили кипятком. Я зажмурился. Потом открыл глаза.
Мне стало страшно.
Вдруг Эльна пошевелилась и простонала. Я бросился к ней, чтобы поднять с пола. Какая тяжёлая она оказалась… И никак не может мне помочь. Ни за шею уцепиться, ни за кровать. Я пробовал и так её поднять, и эдак. Удалось только перевернуть. Она не смотрела на меня. Закрыла глаза и тихо дышала. Колокольчики перестали звенеть. Но пока я поднимал Эльну, я кое-что разглядел под кроватью. Конец верёвки с колокольчиками был привязан к ракушке. Такой же, как у Жорель! Вот почему её мать прижимала ракушку к уху. Эльна могла позвать её на помощь. Наверняка Крамт смастерил этот механизм.
Ох, ну какая же Эльна тяжеленная, нет слов!
– Эльна! Согнись! – не выдержал я.
Она скрючилась, как младенец.
Я наконец положил её на кровать. Она тут же отвернулась к стене.
– Эльна! – позвал я.
Мне было грустно и отчего-то стыдно.
– Эльна, – ещё раз позвал я. – Это не страшно, что ты оторвала сову, её можно починить.
Эльна развернулась ко мне. Её лицо было злым. Она мотнула подбородком.
«Уходи!» – понял я.
– Я не уйду, пока не вернётся твоя мама.
– «Уходи!»
– Эльна, я не могу тебя оставить!
– «Уходи, вали, пошёл прочь, не могу тебя видеть».
Она не говорила ничего такого. Но я понял и без слов.
Теперь мне было не только стыдно, но и грустно, горестно. А ещё внутри меня вдруг возникла боль. Эта боль гнездилась в сердце, как полярная сова в дупле. Я не понимал, почему мне так больно, но хотелось плакать и кричать.
Эльна в последний раз зло посмотрела на меня и отвернулась к окну. Я схватил рюкзак и вылетел на улицу.
Там я жадно вдохнул колючий морозный воздух и заорал:
– Так не должно быть! Слышите?! Не должно!
Мне никто не ответил. Взрослые работали, дети учились. Эхо пронеслось по пустынному посёлку и вернулось ко мне ни с чем.
Тогда я накинул на голову капюшон, зашёл за дом и прислонился к стене.
Подожду тут.
Нет, не Жорель.
Я буду ждать Крамта.
Глава 13. Вставай!
Я не заснул в ту ночь. Всё смотрел в окно, наблюдал, как темнеет, и думал, как мне выйти, чтобы родители не заметили. Оказалось, просто – через окно. Крамт подсказал. Он явился, когда ночь стала совсем чёрной. Встал под окном и прошептал:
– Вылезай!
– Но как?
– На верстак встань. И вылезешь.
– А дальше?
– Дальше прыгнешь. Я поймаю.
Я залез на стол прямо в лыжных ботинках, под ногой хрустнул какой-то инструмент. Выглянул в окно, буркнул:
– Не надо меня ловить.
– Тогда ноги подогни и руки вперёд вытяни, чтобы вес тела перенести, – посоветовал Крамт.
– Я в курсе, – ответил я, – у нас тоже физкультура имеется.
Я чувствовал раздражение. Крамт так обрадовался вчера, когда увидел меня у дома. Точнее, когда я сказал ему, что пойду с ним. Он обнял меня и сказал, что теперь я ему настоящий друг. Я сначала тоже обрадовался. Но пока лежал ночью, то понял, что никакой я ему не друг. Он использовал меня для очередного эксперимента. Как таруту для прожилок.
Я спрыгнул. Колено ушиб, но не признался. Было холодно, страшно и противно. Наверное, из-за недосыпа. Ещё я здорово злился на Чойри. Ведь это он познакомил меня с Крамтом! Лучше бы я вообще его не знал.
– Лыжи взял? – спросил Крамт.
Я кивнул на подставку для лыж.
– Пристёгивай! – скомандовал он. – Хотя нет, погоди.
Он подошёл к моим лыжам, достал из кармана какую-то коробочку и принялся её привинчивать.
– Что это? – спросил я.
Он не ответил. Послышался щелчок. Внутри коробочки загорелся сине-зелёный свет.
– Подсветка?
– Ещё и ускоритель, – с гордостью заявил Крамт. – Я специально для тебя вчера сконструировал.
– Для меня?
– Ну, ты же мой друг. Настоящий.
Я пристегнул лыжи. Крамт рванул вперёд, и я понёсся следом. Мы летели, как птицы, – быстро и легко. Если бы не цель поездки, я был бы до смерти рад.
Вот и пастбище. Спокойно, темно, пустынно. Вдалеке чернели деревья.
– Тихо, – велел Крамт, осторожно отстёгивая лыжи, – обходим стоянку.
Он достал из кармана фонарик. Стараясь ступать осторожно, мы двинулись мимо навеса. Я напряжённо прислушивался к храпу Чойри. Вот он замолк. Мы замерли. Потом снова храп. Я выдохнул. Крамт кивнул мне. Мы направились к пихте. Сердце моё стучало как сумасшедшее. «Скорей бы всё кончилось», – только и думал я.
Пихта едва виднелась. Крамт направил на неё фонарик, осветил фиолетовые спинки жуков.
– Выбирай! – хрипло шепнул Крамт.
– Я?
– Да тихо ты… Дин. Тихо. Да, ты. Просто выбери. И погладь. Чтобы увеличился. И мы могли его унести.
– А ты сам не можешь? – прошептал я.
– Не могу.
– Почему?
– Потому что я прикоснусь к нему, и он лопнет.
– С чего ты взял?!
– Ты забыл, что я их ненавижу?! – прошипел Крамт.
