– Вот. Я именно об этом! А если он там задание получит, секретное?
– Ну он может наломать дров при этом. – Ислямов усмехнулся.
– Допускаю, но, что главное, – он секретность сохранит.
Аляпкин и Ислямов расхохотались. Они не заметили, что в темноте кто-то из коллег устроился за их спинами и слушал.
– Это называется апофения – видеть или слышать закономерности в случайных вещах, например лики на поджаренных тостах, лица и пирамиды на Луне, сатанинские слова в зарубежных песнях, осмысленные предсказания в текстах Нострадамуса, – раздался в темноте женский голос.
Врачи разом обернулись, но увидели только светлое пятно от лица и кисти рук.
– Извините, мадам, не имел чести быть представленным, – сказал Аляпкин, приподнимая несуществующую шляпу, – меня зовут Олег Григорьевич Аляпкин, а это мой коллега, – Аляпкин замолчал, давая возможность Ислямову представиться самому.
– Карим Заурович Ислямов, – сообщил тот. – А вы давно тут подслушиваете? Вы что – психиатр?
– Татьяна Миткова, – представилась дама и добавила с интонацией Фрекен Бок: – между прочим, мадмуазель. Я не психиатр, но в институте подрабатывала медсестрой в ПНД, кое-что из объяснений запомнила.
– Как интересно! – искренне произнес Аляпкин, разворачиваясь на тумбе лицом к даме и обнаружив за ее спиной еще одну. Он не успел поприветствовать, как та вмешалась в разговор.
– Выходит, я больная на всю голову?! Но поскольку я – художник и общаюсь в основном с художниками и музыкантами, то до сего момента мне казалось, что все так воспринимают природу и прочую окружающую среду, что это норма… Вы, медики, разрушили мою многолетнюю иллюзию о собственном психическом здоровье.
– А вы как оказались на этом пароходе? – спросил Ислямов. – Его же зафрахтовал департамент здравоохранения?!
– Купила билет задолго до вашего круиза. Я каждое лето путешествую по Волге и пишу пейзажи! Выходит, что гадание на кофейной гуще – тоже иллюзия?
Мужчины предпочли не вмешиваться, потому что ответила доктор Миткова.
– Ну да, это норма. Понимаете, наш мозг эволюционно к этому приспособлен, гораздо полезнее шорох и пятна в кустах принять за хищника и убежать, чем стоять, тупить и в итоге быть сожранным. Поэтому нормально видеть в очертаниях облаков фигуры живых существ, например. Ненормально – быть убежденным, что это «Рука Бога», «предупреждение свыше» или то, что лицо на Луне нарисовано инопланетянами. А про ненормальность и болезнь я ничего не говорила, вы сами выдумали и сами же на это обиделись.
Художница рассмеялась.
– А я совсем даже не обиделась, я повеселилась. Ведь я профан в медицине и не знаю ни симптомов, ни названий хворей. Потому забавно узнавать, что те совпадения, которые в юности охотно зачислялись в категории «Это знак свыше!» и «Это происки злых сил» имеют вполне научное название.
– Тогда прошу прощения, – улыбнулась Миткова, – я вас не поняла.
Они не заметили, что среди беседующих появилась еще одна дама, потому что та вдруг заговорила.
– Одна девочка в классе вдруг сказала, что взглядом может листья на деревьях шевелить. Группа других девочек долго стояли рядом и ждали, а в это время героиня пялилась на ветку дерева, свисающую рядом за окном. Урок мне сорвали! А листья ветер шевелил.
Дамы обернулись на голос, а мужчины принялись всматриваться. Говорившая вышла на освещенное пятно.
– Сама представлюсь. Школьный учитель, Алиса Бобрыкина. – Она подошла к художнице. – Я тоже забронировала каюту здесь заранее. А вы пейзажист?
– Я – всё, и портретист, и плакатист, – ответила та, – но сейчас я охочусь за пейзажами.
– У нас в школе рассказывали, как у одной учительницы котята под кожей завелись. – Бобрыкина вздохнула. – Эти дети кого хочешь с ума сведут!
– Я когда в институте училась, – начала рассказ Миткова, – нам препод-психиатр рассказал, что в другой группе одну даму показывал, которая была уверена, что у нее в венах рыбки живут, и ее еле-еле вылечили. Потом привели к ней студентов, которым она гордо рассказала, что рыбки были, но врачи лекарствами их вытравили, и теперь никаких рыбок нет, а один студент и говорит: «Они же там наверняка икру отложили»… И дама опять с катушек съехала.
– Древняя как мир байка, – махнул рукой Ислямов. – Ее рассказывают всем студентам на психкафедре.
– В нейрохирургии после полуночи змею ловили… До прихода дежурного психиатра… – сказала еще одна, на этот раз невидимая женщина.
– Психиатр всех спас?! – расхохоталась Миткова. И остальные подхватили.
Учительница и художница предпочли помалкивать и слушать, но невольно тоже улыбнулись.
– Да он почти такой же оказался… – женщина или девушка-медик чуть подвинулась, чтобы ее лучше слышали, – не нашел змею и говорит: «Упустили!? Змееловы!!!» – Она продолжила, заметив, что ее не перебивают: – По студенчеству еще было на цикле психиатрии. Абсолютно (с виду) нормальный дядька. Сидит, о жизни своей рассказывает и периодически с интервалом в полминуты сплевывает что-то в руку (как волосинку с языка снимает) и в карман спортивного костюма складывает. Кто-то из группы студентов не выдержал и спрашивает, мол, что это вы делаете? А дядька отвечает: «Да фигня эта достала, бабочек полный рот, вот уже второй карман ими набиваю!»
На палубу сразу вышли несколько человек, видимо услышали хохот и решили присоединиться.
Аляпкин многих знал. Он поежился, недолго длилось их уединение вдвоем с Ислямовым. Теперь обязательно начнется гвалт и крики. Что за несчастье? Но он не стал пока никого упрекать. Просто ждал. Подошедшие медики слышали часть беседы и непременно желали вставить свои уникальные истории.
– О чем идет треп? – осведомился доктор Филатов.
– Об иллюзиях и галлюцинациях, – угрюмо объяснил Ислямов. Ему тоже не очень понравилось нашествие новых людей. – Только среди нас есть немедики, так что держите себя в руках.
Филатов хохотнул.
– Тем хуже для них. А подержать в руках – это можно. Есть желающие дамы?
– Пошляк, – сказала доктор Малиновская, – как придет куда, так сразу все опошлит. Одно слово – уролог!
– Это у вас искаженное сознание, милочка, я имел в виду бокал с коктейлем, а вам все время чудятся во всем фаллические символы, даже в словах! Это симптом коитусной недостаточности. Рекомендую немедленно начать лечение!
– Позвольте вам выйти вон! – вспомнил классику доктор Аляпкин
[16]. В образовавшейся толпе врачей раздался смех.
– Я готов принести извинения, – смиренно сказал Филатов, – но, ей-богу, не знаю за что?
– Готовы? Принесите! – надменно произнесла Малиновская. – И принесите вместе с бокалами сока и коктейля! Вообще, раз уж напошлили тут – уберите за собой, сходите в бар и уберите… Вы все врете, Филатов! Я вам не верю.
