– Чаще всего – нет, Софи. Обычно это так не работает.
– Но почему? Почему люди не делают то, что хорошо умеют и чего хотят?
Дядя Мо рисовал небольшие волны вокруг тюленей.
– Потому что иногда, Софи, человеку просто нужна работа. А иногда работа, которую ему удаётся найти, – совсем не та, которую он больше всего хочет.
– Надеюсь, у меня так не будет, – сказала я. – Надеюсь, я не найду работу, которой не хочу. Это кажется пустой тратой времени.
– Эх, молодёжь, – сказал дядя Мо, отставляя рисунок в сторону.
В первую ночь луны не было, и это казалось страшноватым – так темно, словно небо и море опустили на нас огромное одеяло. Вдруг я увидела искру и вспышку в воде, потом новые искорки, маленькие потоки света, сопровождавшие парусник, словно кто-то потерявшийся в глубине подавал световые сигналы.
– Фосфоресцирующий планктон! – сказал дядя Док. – Какая красота!
Вокруг лодки блестели маленькие пятнышки, похожие на подводных светлячков. Всё казалось таким волшебным и таинственным, словно они отправляли мне шифрованное сообщение. Я так хотела расшифровать их послание, но не могла, и на меня накричали, потому что я настолько увлеклась светящимися рыбами-фонариками, что перестала следить за парусами.
Позже, той ночью, когда мы выходили в открытый океан, мы услышали громкий всплеск, потом шум воды из фонтана и громкий крик. Киты! Было слишком темно, чтобы их увидеть, но один из них затрубил так близко к нам, что я чуть не залезла на мачту. Звук был огромным, колоссальным!
Иногда, когда я задумываюсь о том, что происходит, у меня мурашки бегут. Мы пересекаем океан! И теперь мы уже не сможем сойти с лодки и походить по суше. Не будет ни новых знакомых, ни новой еды, ни времени наедине с собой, ни суши, ни свежей воды, ни деревьев, ни зарядки, за исключением обязательных работ на паруснике. И как мы поладим, если нас запереть всех вместе и не дать возможности отдохнуть друг от друга?
Я беспокоюсь, что придётся жить с дядей Мо, потому что он часто очень шумный, и они с Коди, кажется, постоянно готовы друг другу головы снести. А ещё дядя Стю и Брайан, которые постоянно всем приказывают, суетятся и заставляют меня почувствовать себя очень, очень маленькой. Дядя Док самый спокойный, и мне с ним приятнее всего, но иногда он выглядит неорганизованным и так сильно беспокоится из-за того, что может произойти, что я даже начинаю сомневаться, не повернёт ли он назад, обнаружив первую же течь или поломку.
Но все эти беспокойства перебиваются огромным, нарастающим, подталкивающим чувством, словно море зовёт, и ветер толкает вперёд, и вж-ж-ж, мы плывём вперёд, вж-ж-ж! И ты чувствуешь, словно именно здесь и должна быть, а потом задумываешься, куда же направляешься, но не можешь даже думать, потому что вж-ж-ж, мы плывём вперёд, вж-ж-ж!
Бум! А теперь гром! Прогноз погоды обещает град и сильный ветер – ух ты! Точно оживит обстановку.
Глава 24
Апельсины и пицца
Не-ве-ро-ят-но! Мы на самом деле в пути!
Дождь идёт, но какая разница? Ветер попутный, и мы плывём вперёд! Я стоял на палубе, ветер обдувал моё лицо, и я смотрел на паруса и думал, что это самое красивое, что я когда-либо видел. Чувствуешь такую свободу!
Застал сегодня папу за жонглированием апельсинами! Когда он увидел меня, он тут же бросил апельсины и сказал:
– Какая глупость это жонглирование.
Я тут сижу и думаю о вечере перед отплытием с Гран-Манана, когда мы с отцом позвонили маме, чтобы попрощаться (снова). Она казалась ужасно весёлой. Может быть, привыкла сидеть одна, когда никто к ней не лезет?
Папа очень странно закончил разговор – не орал, как обычно. Всё говорил «Знаю», «Буду», «Всё нормально» и похожие фразы из двух слов. Под конец разговора у него словно комок к горлу подкатил (это мой отец??), и он сказал, что любит её.
Вот блин!
Повесив трубку, он спросил:
– Хочешь пиццу?
Глава 25
Уволен
Море!
Сейчас у нас вахты из двух человек, и я снова в паре с дядей Доком, что хорошо – за исключением того, что ему не нравится стоять за штурвалом, когда идёт дождь, а дождь идёт с самого отплытия. Он хочет использовать автопилот, но я бы предпочла рулить всё время, а не пользоваться этой штукой. Мне кажется, что мы лучше контролируем направление движения, когда кто-то на самом деле стоит за штурвалом.
Ветер хороший и попутный, так что пока мы идём отлично. Было бы, конечно, ещё лучше, если бы дождь прекратился, но когда мне холодно и плохо, я вспоминаю, как Бомпи как-то сказал: «Страдание закаляет характер». Он говорил, что, если ты только валяешь дурака, тебя балуют и жизнь слишком легка, ты превращаешься в бесхребетного слабака, но вот если тебе приходится страдать, то ты учишься справляться с испытаниями и становишься сильнее. Такое ведь действительно может сказать дедушка, правильно?
Сегодня утром, одеваясь в носовой каюте, я услышала, как на камбузе говорят дядя Док и дядя Стю. Голос дяди Стю был совсем не таким начальственным, как обычно. Он срывался и запинался:
– Я не знаю, почему… даже не представлял… как гром среди ясного неба… я же хорошо работал…
– Найдёшь что-нибудь другое, – сказал дядя Док.
– А если нет? – спросил дядя Стю. – Не надо было мне с вами плыть. Мне надо искать работу…
– Это для тебя лучше всего, – сказал дядя Док. – Поверь мне.
Я поверить не могла. Дядю Стю уволили? По крайней мере, я именно так поняла. Когда я вышла из каюты, дядя Стю отвернулся от меня, пряча лицо.
– Эй, Софи, – сказал дядя Док. – Тебя Брайан искал…
– Зачем, надо туалет прочистить? – спросила я. Я просто пошутила, но сразу пожалела об этом, потому что дядя Стю наверняка не обрадовался, услышав, что я так говорю о Брайане, – ему и без того тяжко из-за потери работы.
Глава 26
Секретный код
Странная штука. Мой папа дал свой первый урок по радиосигналам. Я думал, что это всё будет ужасно скучно, а он сам будет ворчать и брюзжать, но было сразу видно, что он действительно увлечён этим делом, и урок получился интересным. Это что-то типа секретного кода. Причём мистер Всезнайка Брайан и его папаша-всезнайка его тоже не знают, так что мы все учимся одновременно. Я научусь ему первым и выучу его лучше. Вот тебе, мистер Всезнайка!
