Вот как Коди говорил по радио.
Коди:
– Вас понял, это «N1IQB Морская Подвижная», выхожу на связь с «WB2YPZ Морской Подвижной», «Виски Браво Два Янки Папа Зулу», конец связи.
Ответ по радио:
– Вас понял, N1IQB, присылайте данные, конец связи.
Мы пока что не смогли связаться ни с кем знакомым, так что приходится просить по сети выйти на связь с кем-нибудь из Коннектикута, чтобы мы могли оставить сообщение или сделать телефонный звонок. Коди говорит, что большинство радиолюбителей на суше могут подключить телефон прямо к радиоприёмнику, набрать номер, а потом ты сможешь поговорить с кем угодно.
Голоса искаженные и неясные, но, когда всё работает, это кажется настоящим чудом; впрочем, работает всё не очень часто. Мы пытались дозвониться до моего отца, но безуспешно.
Когда Коди работает с радио, я так волнуюсь. Так хочется услышать знакомый голос! Но потом, когда время идёт, а связь не устанавливается, или голос плохо слышно, я так злюсь, что иногда даже хочется, чтобы мы вообще не пытались выйти на связь. И ещё мне до сих пор кажется, что мы жульничаем, выходя на связь с другими людьми.
Я сказала так дяде Доку, и он ответил:
– Что? Ты хочешь быть отрезанной от всех остальных? От всего мира?
– Я этого не говорила. Просто, ну, мы же должны всё делать сами.
Дядя Док сказал:
– Знаешь, Софи, полагаться на других людей – это вовсе даже неплохо.
Я думала об этом целый день. Я не знаю, почему мне кажется таким важным делать всё самой и не надеяться больше ни на кого. Я всегда считала, что это хорошо, но в устах дяди Дока всё выглядело так, словно я эгоистка. Не понимаю.
На обеде, в тот редкий момент, когда мы все одновременно бодрствовали, дядя Док сказал:
– Эй, помните, как мы однажды нашли резиновую шлюпку? Ну, когда мы были детьми…
Дядя Мо ответил:
– Ага! Голубую, да?
Дядя Стю вставил:
– Эй, я помню! Её вынесло на берег, да? И мы решили, что она теперь наша…
– И назвали её… помните, как мы её назвали? – спросил дядя Док.
Мо и Стю задумались. Потом Стю широко улыбнулся – по-моему, я впервые увидела улыбку на его лице, – и сказал:
– Знаю! «Голубой гуляка»! «Голубой гуляка», правильно?
Мо засмеялся:
– Точно! «Голубой гуляка»!
– А помните, – сказал Стю, – мы настолько обрадовались, что сразу залезли в неё, столкнули в воду и поплыли, хохоча как гиены…
– И хохотали так громко, что даже не заметили…
– …что нас относит всё дальше от берега…
Стю уже задыхался от хохота:
– А потом… мы поняли…
– …что у нас нет вёсел!
Они уже все смеялись. Поначалу я тоже смеялась, потому что они смеялись – было очень забавно видеть, как они веселятся. Но потом я перестала понимать, что такого смешного в том, что они оказались в шлюпке без вёсел, и у меня побежали мурашки – я представила, как они беспомощно дрейфуют и дрейфуют.
– И что произошло? Как вы вернулись обратно?
– Хм-м, – сказал дядя Мо. – Что-то не очень помню.
– Но как-то мы точно вернулись, – сказал дядя Стю.
Конечно, я должна была понимать, что они все спаслись, потому что иначе не рассказывали бы сейчас эту историю, но почему-то только после того, как дядя Стю сказал, что они вернулись на берег, меня охватила волна облегчения.
– А потом Бомпи… о, господи! – сказал дядя Док.
– Что? – спросил Коди. – Он вас отстегал ремнём?
– Бомпи? – удивился Стю. – Бомпи за всю жизнь на нас руки не поднял.
– Да, верно, – согласился дядя Док.
– Так что же сделал Бомпи, когда вы вернулись? – спросил Коди.
Дядя Стю ответил:
– Он отвёл нас в сарай и сказал: «Видите вот эти деревянные штуки? Эти деревянные штуки называются вёслами. Возьмите с собой пару штук, когда в следующий раз решите выйти в океан».
В устах дяди Стю всё звучало очень смешно, и они ещё долго сидели на палубе и смеялись. А мне пришлось спуститься в трюм, потому что из головы всё никак не шла картинка, как они дрейфуют в океане в шлюпке без вёсел.
Вчера я снова поднялась на мачту, на этот раз – на самый верх! Линь, держащий флаг, оборвался и застрял на вершине мачты, так что я привязала ещё одну верёвку к своей боцманской люльке, и Коди поднял меня наверх. Парусник болтало и качало, ветер был яростным, и я могла лишь держаться как можно крепче. Мы с ветром словно пробовали друг друга на прочность, и ветер говорил мне: «Ты сможешь, Софи? Спорим, не сможешь?!» А я отвечала: «Смогу, смогу! Смотри!» Иногда чувствуешь себя лучше всего, преодолев трудность.
А ещё мы заметили трещины на концах рей, там, где они сходятся вместе. Это большая проблема. Дядя Док сказал, что мы подлатаем их и будем надеяться, что трещины не пойдут вширь.
Ещё в списке больших проблем – опреснитель воды. Он тоже сломался. Никто точно не представляет, в чём проблема, но Брайан твёрдо вознамерился принять сегодня горячий душ, так что мы попробуем его починить. Кстати, если уж говорить о душе, мы все воняем! И на корабле тоже всё воняет.
Дядя Стю кричит, чтобы я шла к нему и помогла что-то починить, так что Сьерра-Оскар-Папа-Хотэл-Индия-Эхо – конец связи.
QSL?
88.
Ветер и волны
Глава 36
Подскакиваем
Мы качаемся и подскакиваем. Меня тошнит.
Позже
Стошнило.
Позже
Уже не тошнит.
Глава 37
Ветер
Море, море, море. Оно толкается, и волнуется, и рычит на меня.
Ветер завывает со вчерашнего заката, и мы уже с большим трудом справляемся. Когда ветер впервые усилился, мы зарифовали грот, опустив его и привязав верхнюю часть к нижней, чтобы парус был меньше, а потом собирались рифовать бизань, но тут сломалась рея на грот-мачте. Мы боялись, что так и случится.
Дядя Док и дядя Мо связали концы канатом, укрепили их стальной трубкой, а потом привязали трубку к рее. Остаётся только молиться, чтобы всё удержалось.
