Ветер завывает в парусах, наскакивая на нас с одной стороны, а потом креня с другой, и мы падаем с ног. Волны растут и увеличиваются, бросаясь пеной. Я не знаю, как подсчитать их размеры – мне они кажутся высотой примерно с двухэтажный дом, – и просто невозможно поверить, что вода вот так может стоять над тобой и выгибаться в твою сторону.
Мы дважды зарифовали оба паруса, и дядя Док выкрикивает приказы, словно настоящий капитан. Я рада, что знаю большинство терминов. Нет времени вспоминать, с какой стороны правый борт, или где сундучок боцмана, или чем отличается фал от оттяжки, – всё это нужно знать. И я очень рада, что перетрогала все лини и лебёдки «Странника» и знаю, как всё работает, потому что сейчас мне кажется, что я действительно помогаю, и неважно, мальчик это делает или девочка, главное – чтобы кто-то выполнил приказ.
Док зовёт…
Глава 38
Завывает
Только ветер и стена воды. Всё вокруг завывает и пенится.
По-моему, мы обречены.
Глава 39
Качка
Мы закрепили всё, что можно было закрепить, и терпим уже часов шесть, но ветер по-прежнему нарастает, налетая с юго-востока. Чуть раньше казалось, словно мы катаемся на американских горках, и это даже было почти весело – нестись вперёд и держаться перпендикулярно волнам, чтобы они нас не перевернули. Вверх по волне, вниз по волне, вверх, вниз!
Теперь же волны стали куда яростнее, они плещутся над нами, словно ощерившиеся, истекающие слюнями чудовища, которые выплёвывают из пастей пену. Иногда, когда волна вздымается позади тебя, в ней видны огромные рыбы.
Очень трудно видеть, очень трудно думать, очень трудно сохранять вертикальное положение. Я стояла на коленях на палубе, закрепляя линь, а обернувшись, не увидела на палубе никого, хотя всего минуту назад видела там Дока, Коди и дядю Мо, а когда я попыталась их окликнуть, ветер задул слова мне обратно в рот. Внутри головы послышался тихий всхлип.
– Слишком сильно натянуты паруса! – закричал дядя Док, появляясь из тумана.
Он смотрел наверх; люверсы на вершинах обоих парусов выскакивали со своих мест: дзинь, щёлк, дзинь! Грот разрывался сверху по всей длине.
Мы спустили его и попытались поднять прочные штормовые трисели, но ещё до того, как они полностью поднялись, из них вылетела половина люверсов. Порывом ветра дядю Мо отбросило на меня, едва не расплющив меня о ванты.
– Флаг-линь на бизань-мачте оборвался! – крикнул Коди.
– Видишь? – проговорил дядя Мо, пытаясь подняться. – Этот парень не дурачок. Он знает кой-чего.
Бизань тоже начала рваться, так что мы опустили и его, но при этом фал вырвался и застрял на вершине мачты.
Дядя Док схватился за перила и сказал морю: «О, Розалия!»
Вот и мы: без парусов, в бурю, в открытом море, нас болтает, как пробку, а мы настолько далеко от земли, насколько возможно.
Глава 40
Времени нет
Нет времени на рассказы о Бомпи, на жонглирование, на изучение узлов. Ветер завывает, море гневается, паруса спущены.
Когда я спустился в трюм, отец обнял меня.
– Я не хочу умирать, – сказал я ему.
Он прижал меня ещё крепче и сказал:
– Ты не должен умереть. Не должен. И Софи тоже не должна умереть вот так.
– Софи не должна? А как насчёт дяди Дока… и Брайана… и…
– Нельзя этого позволить.
Что он имеет в виду? Похоже на какую-то шифровку. Каждый раз, когда разговор заходит о Софи, все словно начинают говорить шифровками. Даже сама Софи говорит шифровками.
Глава 41
Ловим волну
Я почти всё время стою за штурвалом, и эти волны совершенно безжалостны. Стены воды обрушиваются на нас каждые пять минут, и ветер завывает «Ху-у-у-ррр! Ху-у-у-ррр!» и пытается нас перевернуть. Одна чудовищная волна сбила Коди с ног, когда он работал на самом носу.
– Надень ремень безопасности, Коди! – рявкнул дядя Док. – Закрепи штурвал, Софи!
Я закрепила штурвал так, чтобы корабль шёл нужным курсом, а дядя Стю приготовил горячего шоколада, чтобы мы согрелись, и мы все собрались, чтобы решить, что же делать дальше. Мы все смертельно устали сражаться с ветром и волнами. В ветре и воде столько силы и мощи. Мы здесь словно маленькие песчинки, окружённые огромной энергией, которая может разнести нас на миллиарды атомов. Волей-неволей думаешь, что у ветра и воды что-то личное против тебя.
Я сижу в передней каюте, и волны стали чуть больше, чем раньше, а скорость ветра – пятьдесят узлов. Море выглядит белым и зловещим, а в воздухе стоит странный запах, словно вместе смешали рыбу, водоросли и плесень.
Дядя Стю и Брайан пытаются починить трисель, но ветер снова поменялся, и мы теперь идём по курсу вообще без парусов. Мы больше не ударяемся в волны; вместо этого они толкают нас вперёд на огромной скорости.
Коди только что крикнул, что бизань-рея тоже сломалась.
Что дальше?
Позже
Мы решили не поднимать штормовые паруса, потому что с фалами не всё в порядке, а реи и гики перегружены. Вместо этого мы поймали волну и идём на ней в Ирландию.
Позже
У меня плохое настроение, хотя я этого и не хочу. Всё из-за того же, что меня временами удручает. Я хочу выполнять грязную работу на корабле наравне со всеми и постоянно вызываюсь, но приходится постоянно стоять за штурвалом.
«Не думаю, что ты справишься, Софи. Постой за штурвалом».
«Там наверху трудно, Софи. Постой за штурвалом».
Стоять за штурвалом, конечно, неплохо; но там, наверху, всё кажется таким волнующим и интересным – корабль взлетает в воздух, волны бьют в борт.
Позже
Когда я вызвалась помочь поднять трисель, Док вместо меня отправил Коди, и я устроила небольшую сцену.
– Я знаю, я не такая сильная, как Коди, но я это компенсирую желанием! – закричала я.
Дядя Док выглядел очень усталым и сказал:
– Постой за штурвалом, Софи.
Я стояла за штурвалом и вела свой личный гневный безмолвный разговор с ветром, и тут ко мне подошёл Брайан и сказал:
