Коди поднял меня и перевесил за борт.
– Хочешь попробовать? – спросил он.
– Не смешно, Коди, – сказала я.
Мне не очень-то нравилось представлять, как морские блохи обгладывают меня до костей.
Одна омариха несла на себе яйца – миллионы оранжевых зёрнышек (Фрэнк назвал их «икрой»), которые тянулись от нижней части хвоста прямо до головы.
– Эту красавицу мы вернём обратно, – сказал Фрэнк, бросая её за борт. – Чтобы продолжить цикл.
И у меня возникло странное чувство, когда я задумалась, почему, когда в океан бросают омара, это его спасает, а если бросить в океан меня, мне настанет конец.
Вчера вечером я позвонила домой. Мама задала мне два миллиона вопросов: «Как ты себя чувствуешь? Морской болезни нет? Не мёрзнешь? Всё нормально? Не боишься? Не одиноко?» Потом трубку наконец взял папа и сказал: «Какое приключение! Какое невероятное приключение!»
Мне было хорошо, пока я не поговорила с ними. Из-за разговора с мамой мне стало неспокойно, словно она ожидала, что произойдёт что-то ужасное. Я говорила ей, что всё в порядке и не надо беспокоиться, но когда пришло время прощаться, я с трудом смогла это выговорить. Прощание казалось слишком бесповоротным. Так что мне пришлось сказать: «Пока-пока, ещё увидимся», – и я всё повторяла «ещё увидимся», пока она тоже это не сказала, и тогда мне уже стало лучше.
Ещё мама сказала, что она звонила Бомпи, чтобы рассказать о нашем плавании, и он «был какой-то загадочный».
– Что ты имеешь в виду? – спросила я.
– Он поначалу не узнал меня и всё называл меня Маргарет.
– Маргарет? Кто это?
– Бабушка. Моя мама. Его жена. Я очень испугалась, но потом он вдруг заговорил нормально и сказал, что с ним всё в порядке, он просто шутит и с нетерпением ждёт твоего визита.
– Ну хорошо, – сказала я. – Это же хорошо, верно?
– Да, это хорошо, – согласилась она.
Глава 16
Опять на берегу
Мы в этом путешествии куда больше времени проводим на суше, чем в море. Словно дядя Док на самом деле не очень-то и хочет отправляться в путь. По-моему, во всех этих остановках есть что-то странное. Может быть, с лодкой что-то очень серьёзно не так, а об этом знает только дядя Док.
Сегодня я спросил дядю Дока, знает ли он, что случилось с родителями Софи.
– Ничего, – ответил он. – Они вернулись в Кентукки…
– Не с этими родителями, – сказал я. – С её настоящими родителями.
– А, – сказал он.
– Вы знаете, что с ними произошло?
– Ага, – сказал он.
– А мне расскажете? – спросил я.
– Нет, – сказал он.
– Почему нет?
– Нехорошая история, – сказал он.
Глава 17
Традиция
Вчера жена Фрэнка сказала мне:
– Ты такая смелая, что отправилась в плавание.
И:
– Ты такая смелая – путешествуешь со всеми этими мужчинами!
Ещё она спросила, дают ли мне по-настоящему управляться с парусами.
– С этим трудности, – сказала я. – Они не очень хотят…
– Я так и думала, что ты будешь только готовить и убирать.
– Ну уж нет! – сказала я. – Это работа Коди!
На самом деле это не была работа Коди. Мы все должны работать по очереди, хотя Брайан обычно отлынивает, а Коди действительно это нравится больше, чем всем остальным. Когда Фрэнк с женой побывали на «Страннике» и увидели, как Коди моет посуду и драит палубу, Фрэнк сказал:
– Из тебя получится отличная жена, – и прозвал Коди «мистер Мама».
Коди, похоже, нисколько не обиделся и обратил всё в шутку.
– Мистер Мама к вашим услугам! – сказал он, принеся им немного сыра и печенья, а потом: – Осторожно! Мистер Мама будет мыть пол под вашими ногами!
В такие моменты мне очень хотелось иметь такое же чувство юмора, как у Коди. Я очень злюсь, когда люди удивляются, что я умею пользоваться электроинструментами, или подниматься на мачту, или работать с фиберглассом, или когда меня хотят назначить коком. Я обычно говорю в ответ что-то нахальное и грубое, но мне надо больше подражать Коди. Если сам рассмеёшься, над тобой уже не смогут дальше подшучивать.
Вчера после сбора моллюсков Фрэнк повернулся ко мне и сказал:
– Теперь тебе долго ещё стоять у сковородки!
Я ответила:
– Вот и нет! Я не единственная на борту, кто умеет готовить, знаете ли.
– Ох, – сказал он.
По-моему, я обидела его резким ответом, и мне немного стыдно, потому что он был с нами очень добр. Надо иногда уметь держать язык за зубами.
Теперь я расскажу о ловле моллюсков. Надеюсь, это выйдет не слишком скучно, – я хочу записать и запомнить всё это. Забывать очень легко, можно забыть очень много подробностей жизни, а потом кто-нибудь спросит, что ты думала или что делала, а ты не вспомнишь, или, может быть, ты заболеешь или умрёшь и не успеешь рассказать, и они так ничего и не узнают. Вся суть твоей жизни исчезнет в крохотных ротиках стайки морских блох.
Однажды я спросила, как Бомпи запоминает свои истории, и мама ответила:
– Это как картинки в его голове.
– Но что, если картинку сотрут?
– И как ты это себе представляешь? – спросила она.
Во время отлива мы пошли собирать моллюсков с отцом Фрэнка, которому семьдесят девять лет. Мы искали пузырьки воздуха в песке, а потом начинали копать, но отверстия были засорены таким количеством водорослей, и в них было столько воды, так что, даже начав копать, мы далеко не всегда могли рассмотреть моллюсков. Земля каменистая, а двустворчатые моллюски живут глубоко, так что копать было тоже нелегко.
Очень странно видеть все эти пузырьки воздуха и понимать, что там, внизу, под песком есть что-то живое. У меня было необычное ощущение, словно я выкопаю оттуда не ракушку, а живого человека.
Брайан и дядя Стю уже минут через двадцать решили, что выкапывать моллюсков совсем не весело. Они жаловались, что их джинсы испачкались, а ещё им не нравилось наклоняться.
– Столько копать ради одной несчастной ракушки?! – спросил дядя Стю.
Отец Фрэнка много говорил во время работы:
– Я родился на этом острове, как и мои родители, и прожил здесь всю жизнь с моими двенадцатью братьями и сёстрами и всеми нашими детьми. Я собираю моллюсков почти каждый день. А ещё мне нравится копаться в саду, а когда выпадает возможность, иду охотиться на оленей. Жизнь хороша. Очень хороша.
