– То же самое – не хватает нескольких растений, – проговорил запыхавшийся Мальчик, с тревогой глядя на подругу.
Он снова включил рацию. В эфире раздался шорох, похожий на шелест листьев на ветру.
– Папа, кто-то крадёт цветоглазки. Конец связи, – сказал Мальчик. – Папа… Папа?
Шипение статических помех ворвалось в предрассветную тишину.
– Что ещё ему могло прийти в голову? – фыркнул Мальчик, засовывая устройство в карман. – Надо поскорее вернуться к нему, Вайолет!
Глава 4
Детские шалости
Солнце поднималось над Городом, когда Мальчик и Вайолет свернули на Эдвард-стрит и, бешено давя на педали, вернулись к Мозгу. Уильям Арчер возился, настраивая приборы, носом касаясь одного из экранов.
– Что случилось? – спросил он, поднимая голову. – Вы что-нибудь нашли?
– Мы встретили человека, который сказал нам, что цветоглазки прошлой ночью кричали. С клумбы на рынке пропали несколько растений и с той, что у пешеходного моста, тоже, – произнёс Мальчик, пытаясь отдышаться.
Уильям казался озадаченным.
– Что ты имеешь в виду? Они завяли или упали? Я не понимаю.
– Нет, их нет, папа, как будто их кто-то выдернул и забрал, – ответил Мальчик твёрдо.
– Ничего себе! Все растения исчезли? – спросил Уильям, почёсывая затылок.
– Нет, только некоторые, – ответила Вайолет.
– Но, если кто-то забрал часть цветоглазок, другие растения должны были это заметить. Почему я не вижу этого на экранах? Это очень странно, действительно очень странно…
Вайолет и Мальчик смотрели, как Уильям Арчер шагает взад и вперёд, бормоча что-то себе под нос.
– Мы должны сообщить об этом Комитету. Скорее всего, кто-то просто играет с нами, хотя мне бы не хотелось, чтобы в этой игре участвовали цветоглазки – они очень хрупкие.
– Хрупкие? Скорее, жуткие, – прошептала Вайолет.
– Кривид будет ужасно рад узнать об этом! Вайолет, передай, пожалуйста, Юджину, что я зайду чуть позже утром, чтобы ввести его в курс дела.
– Что происходит, папа? – спросил Мальчик.
– Не знаю, сынок, но, как я уже сказал, я уверен, что это просто чья-то шутка. – Уильям посмотрел Мальчику прямо в глаза. – Но давай не будем говорить об этом при твоей маме. По крайней мере, пока не выясним чуть больше. У неё и так достаточно забот.
Мальчик кивнул.
– Ничего, если я провожу Вайолет до дома? – спросил он.
– Ладно, а потом поезжай прямо домой, – бросил отец через плечо.
Мальчик кивнул, и они с Вайолет быстро покатили по Эдвард-стрит.
– Я могу добраться до дома и сама, Мальчик, – заявила Вайолет, нагнав его.
– Я знаю, что можешь – просто я пока не хочу возвращаться домой! – улыбнулся он, налегая на педали и отрываясь от подруги.
– Почему твой отец так сказал о твоей маме? – спросила Вайолет, снова догоняя его.
– Сказал что?
Когда они проезжали мимо конторы «Арчер и Браун» на углу Эдвард-стрит и Прекрасной улицы, солнце только-только выглянуло из-за часовой башни городской ратуши.
– Не говорить ей про цветоглазки, потому что у неё и так забот хватает?
Мальчик ничего не ответил. Он выглядел немного грустным, совсем не так, как обычно.
– Что-то случилось? – спросила Вайолет, начиная беспокоиться.
– Нет… Если честно, я не совсем понимаю…
– Ты можешь мне сказать, ведь я твой лучший друг.
– Знаю, Вайолет, просто не знаю, что сказать. Мама ведёт себя странно. Она часто уходит в себя, всё время выглядит расстроенной. Такое чувство, будто она не слушает, думает о чём-то своём.
– А ты спрашивал об этом отца?
– Ну, да, он смутился и сказал что-то о том, что ей трудно отвыкнуть от комнатушки, где её держали Арчеры. Но я ему не верю. Думаю, он знает, что происходит на самом деле. Иногда я слышу, как они шепчутся. Я не знаю, почему взрослые так шепчутся.
– Понимаю, – Вайолет вздохнула. – Похоже, они думают, что у детей нет ушей! Может, она просто нервничает? Со взрослыми такое часто случается. Стресс – это что-то вроде гриппа.
– Мне кажется, стресс – это нечто другое, Вайолет! – рассмеялся Мальчик.
– Хотя Уильям, возможно, и прав, – продолжала она, не обращая на него внимания. – Я пробыла в комнате Макулы всего несколько минут, но мне кажется, жить там все эти годы было очень тяжко. Твоя мама только и делала, что сидела за столом и писала письма.
Вайолет вспомнила бордовый ковёр и мебель из красного дерева в комнате Макулы Арчер, роскошное убранство которой резко контрастировало с заброшенным домом в Предместье Призраков, где эта комната располагалась. Она вспомнила живописные полотна, напоминавшие о свободе, вспомнила, как сидела в кресле Макулы, читая одно из сотен писем, адресованных её мальчикам.
– Она никогда не упоминает о том времени, – вздохнул Мальчик.
– Мама всегда говорит мне, что я должна говорить о разном, особенно о плохом. Она сказала: если не будешь говорить о плохом, эти воспоминания застрянут у тебя в голове, и от этого станет намного хуже. Они превратятся в действительно ужасные вещи, хотя, вероятно, с самого начала они были не так уж ужасны.
– Жаль мне те вещи, что застревают у тебя в голове! – пошутил Мальчик.
– Очень смешно! – Вайолет улыбнулась, остановившись у входа в свой дом.
– Ладно, мне пора. Увидимся в школе.
– Эй, Мальчик! – крикнула она, когда Мальчик отвернулся, собираясь уехать.
– Ну, что?
– С твоей мамой всё будет в порядке. Помнишь, моя мама лишилась своего воображения и была полностью под контролем Арчеров в Идеале, а теперь она в порядке. В итоге у родителей всегда всё налаживается. Они просто любят беспокоиться обо всём на свете.
– Спасибо, Вайолет. – Мальчик слегка улыбнулся.
Вайолет смотрела ему вслед, пока Мальчик не скрылся за углом, потом слезла с велосипеда и покатила его по дорожке, посыпанной гравием, к боковой стене дома. Она как раз поднималась по ступенькам, когда раздался раскат грома.
Вайолет подскочила, её сердце бешено заколотилось, а на небе тем временем стали собираться тучи.
В Идеале всегда светило солнце, или, по крайней мере, люди так думали, но после свержения Арчеров многое, включая погоду, вернулось в нормальное русло. Погода в Городе была хорошая. Большую часть времени здесь было солнечно, иногда шёл дождь, но Вайолет никогда раньше не слышала здесь грома. Она почти забыла, как он звучит.
– Вайолет, ты чего так рано вскочила? – спросил её отец, когда она вошла в дом. Он стоял в полутёмной глубине коридора.
