– Ну что ж, просто Летта, будем знакомы.
– Девчонки будут в восторге! – еле сдерживаясь, что отыскала такую находку, как я, пролепетала она. – Все будут в восторге!
Вот так все и случилось. Вот так я завяз по уши во всей этой невероятной истории со сказочным миром. Фраза, что все от меня будут в восторге, заставила меня не сомневаться: я кое-что из себя представляю. Пусть пока это были заслуги отца, но в тот момент мне это было неважно.
С Леттой я подружился сразу. О да, она была милой. Милой, но чересчур слабой. С такими опасностями, которые подстерегали всех на светлой стороне Гиллиуса, она должна была, как минимум, носить в своей сумке рабочее зелье. С таким учителем, какой достался Летте, она уже должна была оказаться самой крутой на Гиллиусе. Но пока она была просто ребенком, чей темперамент требовал развлечений. Она это знала, ее это удручало, но сделать она с этим ничего не могла. Видели бы вы ее сейчас, ух! Но не будем бежать впереди электрички.
Летта сказала, что мне необходимо найти королеву и получить разрешение на путешествия. Если я, конечно, хотел еще раз вернуться. А я хотел. До королевы мне необходимо было добраться, прыгнув в какой-то там водопад, звук которого я слышал вдалеке.
Тут к ней подлетела та самая птица с головой белокурой девицы и села ей на плечо.
– А я ее уже видел, – сказал я, рассматривая, как переливаются на солнце крылья маленькой птички.
– Это Сирин, – пояснила Летта. – Личная птица нашей принцессы.
– Красивая. Она наблюдает? – Мне показалось, что она наблюдает.
– Наверно, – пожала Летта плечами.
Это была типичная Летта со свойственным ей пофигизмом. Иногда мне казалось, что некоторые моменты жизни не имели для нее никакого значения. Она часто пожимала плечами, часто чего-то не знала, и, казалось, ей было на это плевать.
И тут мои часы в кармане щелкнули. Мои первые тридцать минут путешествия были короткими, как жизнь домашнего хомяка, и, если бы не таймер, что дал мне Лиллипутус, я бы, наверно, даже не вспомнил, что пора уходить.
– Что это? – удивилась Летта.
– Мне пора, – сказал я и вздохнул, что так быстро все для меня закончилось.
– Ты еще вернешься?
Я оглядел сказочный мир, наполнил легкие поразительным ароматом и, мысленно пообещав себе, что непременно вернусь в самом ближайшем будущем, ответил:
– Само собой.
– Дриф тебе в спутники, Богдан, – вдруг ласково сказала мне Летта.
Я зажмурил глаза и стал бормотать:
– Лиллипутус, Лиллипутус, Лиллипутус.
А после исчез.
⁂
Перед глазами все поплыло, звуки, которые меня окружали, в момент оборвались, будто я нырнул под воду. Я слышал лишь какие-то бульканья и поскрипывания. Открыл глаза, передо мной стоял карлик.
– Трижды Лиллипутус! – от неожиданности воскликнул я. – Сработало!
Я был вне себя от радости. Я был все еще жив! Аллилуйя!
Лиллипутус заставил меня вернуть его вещи, шарик сам выпрыгнул из моего рта, и я, поморщившись, положил его и часы на дно коробки, которую он мне протянул.
– Интересно сколько людей этот шарик уже глотало? – прошептал я.
Лиллипутус подозвал меня указательным пальцем, я наклонился. Он снова схватил мою голову.
– А это для чего? – пролепетал я, и тут же в голову воткнулись иголки. – Ай! Да больно же!
– Для возвращения в свой мир тебе нужно нормализовать энергию, стой, не лягайся!
«Сдувание» энергии проходило не дольше, чем десять секунд, после Лиллипутус меня отпустил. Я почувствовал слабость, будто понизилось кровяное давление. Я зевнул.
– Я не могу знать, голубчик, вернешься ли ты еще раз, – сказал он мне, – но я кое-кому пообещал, что вручу тебе это. – Из рукава своей мантии он вынул белый конверт. – А теперь ты должен вернуться в свой мир.
Я взял конверт, а он поставил руки напротив друг друга, будто собирался хлопнуть в ладоши.
– Дриф в спутники, – сказал мне.
Хлоп.
Глава 7. Дома
В глазах потемнело и меня затошнило. Мерзкая жидкость подступила к горлу, и меня вырвало. Потом еще раз. Я вернулся.
О, мое первое возвращение! Оно было кошмарным. Хотя второе было куда хуже. Меня мутило, я вытирал рукавом зловонную воду с подбородка и всеми силами подавлял желание снова обрызгать собственные ноги. Сплевывал горькие слюни на пол в кабинете отца, одной рукой держась за стену.
– Что за. – проговорил я, и меня снова вырвало.
Я хватался за живот, чувствуя, будто кишки пошли в пляс, а я пытался их усмирить собственной рукой. Было холодно. Я еле перебирал ногами в сторону своей комнаты, а когда наконец дошел, упал на кровать и крепко уснул.
Я не знаю точно, сколько проспал, но когда проснулся, голова гудела, будто я спал слишком долго. Сквозь дрему я пытался вспомнить, что со мной произошло и почему я чувствую себя, как раздавленное мороженое.
– Ааа, девчонка с острыми ушами. – Я вспомнил, как пахнет в месте, которое она назвала Лисник. – Это что, был сон? – бормотал я себе под нос. – Или ты просто лишился рассудка, Бодя? Совсем спятил, да? Сизбог! – выкрикнул я, но пилюля не появилась. – Да ты сдурел, приятель.
Я с трудом повернул свое тело, которое мне казалось слишком тяжелым, и сел на край кровати. Солнце из окна всеми силами пыталось меня разбудить, и я щурился.
– Уже встал, тетя Агата. Я уже встал.
У меня часто так было. Я подолгу не мог вспомнить, где нахожусь. Сначала я думал, что нахожусь в своей комнате в доме тети Агаты, но потом, пару мгновений спустя, оглядывался и понимал, я в доме отца.
Я потянулся размять затекшие мышцы и вдруг увидел на тумбочке белый конверт.
Это был не сон.
Я аккуратно поднял его, будто бы он мог в любую секунду взорваться. А потом оторвал один край. Вынул исписанный лист бумаги. Это был почерк отца.
Дорогой сын. Я не буду пытаться себя оправдать. Я даже не буду пытаться тебе все объяснить. Ты сам во всем разберешься и тогда сделаешь выводы. Я надеюсь, что ты правильно все поймешь. Я хочу, чтобы ты знал: я все делал ради тебя.
Я многое должен был тебе рассказать, и теперь, когда слишком поздно, я отчаянно жалею, что этого не сделал. Твоя мать взяла с меня обещание, что твоя жизнь пройдет в спокойствии и безопасности. Я истово надеюсь, что моя сестра Агата хорошо о тебе позаботилась и ты был счастлив.
Но все же я решил, что ты заслуживаешь знать правду. Прости, что при таких условиях узнаешь все, но, к сожалению, обстоятельства не складываются иначе. Я надеюсь, что когда-нибудь ты простишь нам с матерью все.
