Тотчас возле меня появилось круглое белое облачко, парящее в воздухе, как и трон. Я с трудом мог поверить, что смогу на нем разместиться. Обошел предмет по кругу, но потом все же медленно на него опустился. Облако повторило изгибы моего тела, подлокотники подхватили и обняли мои руки, выросла спинка, голова провалилась в нежный подголовник. Я будто лежал в ванне с густой пеной. Но окончательно расслабиться не мог. Здесь сказывалось мое воспитание в мире, полном обмана и уродливых душ. В мозг, словно маленькие червячки, стали лезть гнилые мыслишки. А зачем она меня сюда привела? Что хотела сказать, чего не могла сказать в прошлом зале? Спросить, какого я здесь? Сказать: а знаешь, все, кто к нам приходил из твоего мира, дохнут, как старые крысы? Я начинал нервничать.
Недружелюбная физиономия Хароса добавляла сомнений.
Тоэллия сложила руки и молча обвела меня взглядом.
Ну вот, началось…
– Как ты похож на отца, – говорит.
В самом деле? Я этого не знал.
– Твои глаза сверкают тем же блеском. Почему он не с тобой?
Меня покоробило упоминание отца в настоящем.
– Какие-то дела с домом, – отвечаю. – Затеял ремонт, – вырвалось у меня. Я вспомнил, какая помойка мой дом, и, понимая, что это неплохая идея, кивнул.
– Я очень рада, что вам открылась возможность бывать у нас, Богдан. – Сделала паузу.
Мое сердце замерло в ожидании плохих вестей, подобно сердцу преступника, ожидающего смертного приговора.
– Я хотела сказать тебе, что ты можешь посещать Гиллиус, когда и на сколько хочешь. Я, как и твоему отцу, даю официальное разрешение на путешествия!
От облегчения я сполз по воздушному креслу и пьяной от наслаждения улыбкой одарил королеву и Хароса.
– Как тебе известно, – продолжила королева, – картина находится на попечении Грейдиуса.
Картина с девочками? Проход в сказочный мир?
Пока я ничего толком не понимал, но на всякий случай кивал.
– … и я хотела лично поблагодарить тебя за заслуги отца. Нам повезло с ним…
Тут Харос тоже попытался выдавить из себя благодарственную улыбку, но получилось не очень – он походил на раздавленное машиной стальное ведро.
Расспрашивать об отце королеву не было смысла. Тогда я оказался бы в их глазах вонючкой-лжецом. Я достойно принял всю благодарность за заслуги, о которых не имел ни малейшего представления.
Позже я попытался подлизаться к Харосу, что вышло, мягко говоря, нелепо. Я сказал, какой у него шикарный за спиной меч. Он буркнул: семейный. Наверно, он так и не понял, зачем я интересуюсь мечом, потому что по его взгляду было понятно, что он обо мне думал как о бойце.
После того как я отшутился на вопрос, занято ли мое человеческое сердце, он поднял губы кверху и строгим басом сказал:
– Ребенок не отдает себе отчет, куда он попал, моя королева. Я настоятельно вам рекомендую пересмотреть свое решение и назначить ему более строгое время для посещений. – И, конечно, добавил: – Не думаешь ли ты, мальчик, что все это игра?
– Королева, я… – Я уже открыл рот для оправданий, но королева меня перебила:
– Называй меня Тоэллия, прошу тебя.
Но по имени я назвать ее не решился. Сказал, что путешествие в их мир для меня очень серьезно (и они не представляют насколько). Я понял, что про разницу во времени между мирами они не знают, и решил: пусть так и останется. Отец не посчитал нужным посвящать их, и я буду придерживаться того же решения. Попытки что-либо объяснить вояке провалились с треском. Другого я не ожидал. Часто общаясь с друзьями тети Агаты, я знал, что проще прыгнуть с балкона, чем что-то доказывать старшим. Особенно если это военные.
Я не рассказал о смерти отца отчасти из-за того, что думал: королева запретит мне у них появляться. И это сейчас, когда я ничего толком не видел. Я подумал, что Харос двумя пальцами поднимет меня за ноздри и заставит произнести трижды «Лиллипутус» на том самом облаке, и все, пиши пропало. До свидания, волшебные цветочки, да здравствует жалкое существование в мире, где всем на тебя гадить с высокой колокольни!
К счастью, королева Тоэллия не пересмотрела свое решение, и «добро» на путешествия лежало у меня в кармане. Три длинных «ура»!
Глава 15. Тройка, несущая смерть
Более-менее освоившись, насколько я мог себе это позволить в волшебном мире, я прогуливался по Эльваражу. Снова рассматривал светлых гиллов. Я был от них без ума.
Наверно, глубоко в душе я все-таки хотел родиться на Гиллиусе. Возможно, в образе крылатого Дрифа, которого все уважают за то, что он просто высшее существо. Я даже думал, что мог родиться Флэи. Такой остроухий вояка, обладающий магией. Я улыбался и мотал головой от нелепости собственных мыслей.
– Ну какой из тебя воин, Бодя? – пробормотал я.
Я смотрел в небо. Птичка Сирин кружилась над головой, сверху сыпались золотые снежинки, будто медленно падающее конфетти после разрыва гигантской хлопушки. Я протянул руку вперед ладонью вверх и пытался поймать хоть одну из них. Но они все время проскальзывали сквозь мою руку, будто я был для них невидимкой. Я любовался, как они красиво кружились, подмигивая друг другу, а потом исчезали в траве.
Обернулся на радостный смех двух девочек, которые подпрыгивали и порхали своими еще такими маленькими крылышками, силы которых хватало лишь на пару секунд задержки в воздухе. И я не заметил, как стал смеяться вместе с ними, наблюдая, как два ангелочка резвятся. Они были такими непринужденными, такими свободными!
Я сложил руки рупором и прокричал:
– Как ты был прав, отец!
А после расхохотался.
Это был смех радости, а еще осознания, что волшебный мир существует.
Я думал: наконец мои неприятности остались в прошлом, ведь теперь я нашел место, где мог бы быть счастлив. Но насколько вы можете в это поверить?
Пронесся крик:
– В укрытие! Всем в укрытие! Нападение угольных псов!
Лично я мог отсчитывать до пяти, прежде чем всю картину с дивными красками размыла грязная лужа.
Золотые снежинки вдруг сделались черного цвета. Теперь они походили на пепел, словно небо сгорело. Гиллы повскакивали с земли и кинулись прочь. Дрифы забирали детей и уносили в сторону Водяного дворца, все куда-то бежали, кричали…
– Что происходит? – промямлил я.
Я крутился по кругу и не мог принять, что сказка могла оказаться кошмаром.
Теперь я расскажу о первом в моей жизни нападении.
Земля вдруг задрожала. Камни подпрыгивали, будто несся табун лошадей. Такая сумасшедшая вибрация земли отдавала в горле. Все звуки светлой стороны Гиллиуса исчезли, и послышался оглушительный вой:
