Она засмеялась. О, как меня сводил с ума ее звонкий смех! Мои ноги подкашивались.
– Это твой папа принес нам из своего мира, – объяснила она. – Цветочки прекрасно прижились на светлой земле. Он обещал принести розы, сказал: они коварны и нежны одновременно. Это правда? Разве такое возможно?
– Они необыкновенны, – подтвердил я, а сам снова перевел взгляд на ее губы.
Какой сладкий аромат исходил от ее кожи, если бы вы только знали!
Неожиданно мы встретились глазами, и никто из нас не отвернулся. Я чувствовал, как внутри возникает пожар.
– Догоняй! – вдруг крикнула она мне и побежала.
Я был сражен, словно пойманный зверь. Смотрел, как развеваются на ветру ее шелковистые волосы, слушал, как ее сладкий голосок зазывает меня все глубже в сад, полный прелестных цветочков. Потом она запрыгнула на лепесток огромной ромашки, я следом за ней. Мы, задыхаясь, смеялись.
Но вдруг улыбка с ее лица исчезает.
– Ты был в Эльвараже при нападении? – спросила она.
– Был, – ответил я.
– Если бы мама не успела, Ферлея бы умерла. От клыков угольных псов. В следующий раз Антры нападут сами, и тогда… – Она отвернулась.
– Возможно, ваш маг наложит защитное заклинание на Центр, как сказала королева Тоэллия.
– Все знают, что у него не хватает ингредиентов для зелья. Мой отец тоже знал, но почему-то решил проверить. Он втайне от нас принял решение преодолеть Центр. И как только приблизился к нему. – в ее глазах появились слезы, – его тело превратилось в прах. Зергус говорил, что заклинание ненадежно и, возможно, ничего не получится, но он хотел сам все проверить. Теперь Гиллиус без Вэнэя. Я без отца, мама без мужа.
Она говорила так, будто винила отца за то, что он сделал.
– Я так тебе сочувствую, Галлея, – сказал я. – У меня умерли мама и тетя, я познал вкус боли.
Я впервые в жизни объединил известие о гибели мамы и тети в одном предложении. Не хватало добавить туда и смерть отца, чтобы окончательно добить мое сердце.
– Правда? – удивилась она. – Грейдиус никогда не рассказывал мне о гибели жены.
Я пожал плечами:
– Может быть, для него это было слишком болезненным. А может, не хотел раскрывать душу, кто знает. – Я сделал паузу. – Я видел, как сражается Харос. Он убил двоих псов. Еще там был Югула, думаю, он тоже многого стоит в бою. Может быть, все обойдется? Возможно, ваши дадут темным отпор?
– А ты видел, как сражаются Антры, Богдан? Знаешь ли ты, чего в бою стоит Кирко? У него в подчинении столько рабов, что даже смешно думать, что мы сможем каким-то чудом спастись. Не должно стоять вопроса об отражении атаки, нужно думать, где мы сможем спастись, вот и все. Флэи и Варглы попытаются устоять, но всем хорошо известно, что из этого выйдет. – Она запрокинула голову, тормозя слезы, которые уже были готовы покатиться ручьем. – Мы все умрем, Богдан. И хорошо бы тебе не быть в это время на Гиллиусе.
Если бы я своими глазами не видел угольных псов и все эти изображения темных гиллов в отцовском дневнике, я бы смог возразить.
– Ты, наверно, не слышал наше пророчество? – продолжала она. – Везде тьма и бла-бла-бла, пепел и море крови… – Она замолчала.
– После нападения было собрание, – говорю я, – и там выступил один старый Флэи, который сказал, что пророчество может измениться, если будут события, которые смогут повернуть его другим боком.
– Какие события, Богдан? Ничего не происходит. Время идет, зелья нет, все остается на своих местах. В изменение пророчества верят только старики и дети. Это ерунда, все знают, что это невозможно. Мы сами во всем виноваты! Итмус запер нас друг от друга. Что за разделение слоев, скажи мне? Почему темные должны жить во тьме, а мы – в вечном солнце? Ты представляешь, как они жаждут крови и мести? Они ненавидят нас! Именно из-за того, что не могут жить, как мы. А если у них нет еды? Если воды нет? Зергус не может дать мне ответы на эти вопросы. Но я знаю! Знаю, что темная сторона – это огромная клетка без пищи! Если бы у них было то, что и у нас, может быть, они не желали бы нам смерти!
– Твоя мама сказала, что они всегда пытались пройти через Центр – может быть, зло просто у них в крови?
– Конечно же в крови! Они живут хуже зверей из поколения в поколение, и посмотрела бы я на тебя в таких условиях.
– Справедливо, – произнес я, не веря, что кто-то может оправдывать монстров.
– Рано или поздно это должно было произойти, – продолжала она. – Равновесие на Гиллиусе. Сейчас они нападут, большинство светлых гиллов погибнут, многих они возьмут в плен. И, может быть, через тысячу лун все наладится и все смогут жить на одной территории.
– Но, мне кажется, Итмус не был дураком, верно? Не просто же так он все это затеял?
– А может, он просто лично решил спастись от чего-то? По своему велению он решил все изменить, как хотелось ЕМУ! Не спросив у народа, что на самом деле нам нужно. Теперь мы пожинаем плоды! Мама всегда его оправдывает. Ей как правителю это выгодно. Но нам как народу это поперек горла!
– Что сделано, то сделано. Сейчас уже ничего не изменишь.
– Ты ошибаешься. Как раз сейчас все изменится.
– Я не пойму, на чьей ты стороне, Галлея? Ты что, хочешь, чтобы на вас напали темные гиллы?
– Ну конечно нет! – Она нахмурилась, ее щеки краснели.
– Но ты хочешь справедливости, а это может произойти, только когда все снова заживут вместе. И для этого Центр должен открыться.
– Ты все вывернул наизнанку! Я такого не говорила! Я сказала, что Итмус запер нас друг от друга!
– И ты хочешь, чтобы монстры жили вместе с вами и, может, поедали вас?
– О чем ты говоришь? – Ее дыхание участилось.
– Твоя мама права, и Итмус тоже. Благодаря тому что убийцы находятся в клетке, все вы еще живы.
– Ты вообще меня слышишь? Я что, сказала, что хочу смерти своему народу?
– А без этого никак не получится, как ты не поймешь! Я прекрасно видел этих свирепых животных, которые убили пятерых в Центре. О них ты не вспомнила!
Я сам не понимал, как такое могло случиться. Как за несколько минут от момента, когда она мне улыбалась, и до того, как я стал орать на девушку своей мечты, могло все так поменяться. Но ее взгляды на жизнь меня, мягко говоря, смутили.
– Сегодня один мальчик по имени Вирис лишился отца, – сказал я. – И тебе лучше, чем кому-либо, известно, как это больно. Его отца убили, когда тот стоял на вахте Центра. Убили его и еще четверых из твоего, между прочим, народа. Это справедливо?
– В том-то и дело! – уже кричала она. – Я хочу сказать, что эти звери не были бы зверьми, не запри мы их в клетке! Ты хоть представляешь, как они там живут?
– А ты представляешь? – спросил я.
