Андрей почувствовал, как от напряжения с новой силой начинает ныть бок. Идея, что крайним за произошедшее на концерте сделают именно его, да ещё подверстают к этому тяжкую статью, прежде в голову как-то не приходила.
– Сергей Сигизмундович, разрешите теперь мне, – попросил Андрей.
– С вами, Андрей Сергеевич, мы сейчас останемся и поговорим отдельно, – сказал Рябов. – Спасибо, коллеги, уже позднее время, отпускаю вас по домам.
Арутюнов и Власов встали и, поручковшись с начдепом, исчезли.
– Вот видите, Андрей, что делается, – сказал Сергей Сигизмундович, покачав головой. – Истерика просто.
– Это вы очень точно подметили, – согласился Андрей, сглотнув. – Истерика.
– Мне бы не хотелось, чтобы это как-то отразилось… – Рябов снял очки и задумчиво покусал дужку, – вообще на чём-нибудь отразилось. И вам ведь этого не хочется, правда?
Андрей предпочёл промолчать. Кто знает, к чему клонит Рябов.
– Я с большим уважением отношусь к тому, что вы сделали на своём посту, – продолжал начдеп, – думаю, мало кто внёс такой вклад в укрепление… В укоренение даже имиджа «Микрона», как вы. Но, Андрей, надо понимать, в какой момент мы живём…
Он ещё что-то говорил. О вызовах стране, о невозможности сейчас «притормаживать», о давлении со стороны, особенно после дела Костылева.
Андрей перестал слушать, он душил холод, выползающий из солнечного сплетения. Аккуратно, Андрей Сергеевич. Надо сконцентрироваться. Каждое слово подбирать. Медленно-медленно. Некуда торопиться. Честное слово, некуда.
– Это из-за доноса, который написали эти господа? – спросил он.
Рябов прищурился, как от яркого света.
– Да ну, бросьте, Андрей. Это я вам просто хотел продемонстрировать серьёзность настроений.
Помолчали. Андрей выжидал, стараясь не показать сковавшего его напряжения. Рябов делал вид, что о чём-то задумался.
– Андрей, а вы ведь баловались литературным творчеством, правда? – наконец, спросил начдеп.
Андрей кивнул и непроизвольно улыбнулся.
– Подёнщиной больше.
– Вот, – заявил Рябов, взмахнув перед лицом указательным пальцем как дирижёрской палочкой, – это может быть выходом.
Он предлагал вместо СИЗО – роман. Документальный. О пути корпорации к арсенидному заказу. С правильными акцентами, Минсредмашем и ответственными руководителями. Это хорошее предложение, пояснял он. Исключительное. Но действовать нужно быстро. Сдать дела и перебираться под цокольный этаж – в архив.
– Ещё до запуска? – спросил Андрей, постаравшись по возможности не дрожать голосом.
Рябов выразительно на него посмотрел.
Дальше были мелкие детали. Андрею всё хотелось садануть по столу что есть сил и матерно-дико заорать. Но это было бессмысленно, совершенно бессмысленно. Можно выкатиться со скандалом, но эти сучьи очировичи и потные власовы на радостях только ещё по сто пятьдесят коньячку накатят. И он вместо ора говорил: веско, сухо, вовсе не слушая Рябова и не пытаясь понять смысл собственных фраз. На автопилоте.
– Когда будете работать над текстом, – предупредил напоследок Рябов, – мой вам совет: не забывайте о работе контрразведки. Обратитесь к ним за консультацией ещё до согласования. И вообще – побеседуйте, установите контакт, хорошо?
Начдеп встал с кресла и кивнул, прощаясь. Андрей протянул ему руку – и тут же испугался, что сделал это зря, и Сергей Сигизмундович её не пожмет. Всё же пожал.
До палаты Андрея снова докатили стажёры. Когда перегружали на кровать, сильно дёрнули ногу, долго извинялись. Андрей попросил вытащить из коляски конверт и диски и положить их на тумбочку, а сам закрыл глаза.
Когда он их снова открыл, ему показалось, что у двери стоит какая-то девушка. Андрей сощурился, чтобы рассмотреть её получше, но вокруг плавали только радужные круги.
– Можно к вам? – спросила Алиса Сикорская.
5
Забирайка
– Жалко, что Кати нет, – вздохнул Руся.
Ну да, они с Катей больше всех дружили, конечно. Она иногда утром ему бант на шею повязывала – фиолетовый или зелёный. А он её катал по всему Дому. Больше никого не катал, только её… Вот только зачем Руся это говорит? Катю ведь и остальным жалко. Так не бывает, чтобы остальным не жалко. И Катю, и Ёжика, и Серого Собака… И зачем они только одни наверх пошли? Это неправда, что там Второй фронт. Совсем неправда.
– Давайте уже подниматься, – сказал Сёма.
Яшу оставили внизу. Он всё равно не сможет влезть на баррикаду. Стена из сломанной кукольной мебели, кусков наблюдательных камер и каких-то гнутых ржавых штырей – почти отвесная. А у динозавра только две огромные плоские лапы. Он, конечно, очень хотел бы пойти со всеми, но Сёма сказал, что Яша будет охранять тыл. Сёма не знал, что это за тыл такой, но в фильме про войну, который ему показывали старшие, так говорили про остающихся.
Динозавр обиженно свистнул и отвернулся. Но что же тут поделаешь? Ничего не поделаешь.
Первыми полезли Джек и Сёма. Они гребли всеми лапами, стараясь не осыпаться вместе с розовыми дверками тумбочек и звенящими стёклышками. Получалось так себе, Джек пару раз скатывался в самый низ. Сёма же старался всунуть лапы поглубже в баррикадную кучу. Ему казалось, что это самый надежный способ: тогда лапы уже там как будто что-то держит, и следить надо только за туловищем. В правую переднюю воткнулось что-то небольшое, но злобное. Сёма смотреть не стал, а наоборот, зажмурился и пополз уже совсем как при выключенном солнце. Как во сне.
Он даже испугался, когда под лапами ничего не оказалось, и они зачерпнули воздух. Сёма открыл глаза и увидел, что на растрескавшемся окуляре телескопической камеры прямо перед ним сидит Джек и по обыкновению восторженно пялится по сторонам. И что-то говорит, только голоса у него опять нет. Теперь без ремонта и не будет уже, наверное.
Русю вытягивали вдвоём. Джек пытался аккуратно закусить оранжевую ногу и тащить её рывком, но она всё время выскальзывала. В конце концов, вмешался Яша. Громыхая по пластиковым плитам пола, он подбежал к баррикаде и сильно боднул Русю огромной башкой под зад. Жираф подлетел вверх – и тут уж Сёма с Джеком дёрнули его со всей дури. Руся пролетел над их головами и шлёпнулся на другом краю баррикады.
Тогда Сёма сел и стал смотреть на Комнату мальчиков, которая начиналась на этой стороне. Стеллажи с книгами завешаны зелёными тряпками. Там, наверное, наблюдательный пункт. В стенке круглого пуфика проверчены амбразурные дыры, и он напоминает пустой рыцарский шлем. Из рассыпанных кубов деревянного конструктора, прямо за водяным рвом, сделано что-то вроде стен лабиринта – это чтобы по получившимся «улицам» нельзя было идти толпой, а только друг за другом. И дальше, похоже, ещё одна баррикада. И за ней ещё какая-то стена.
Сёма уже хотел рассказать всем, как надо идти, но тут заговорил голос.
