Командир посмотрел наверх – но над его головой была только мусорная куча обломков.
– Тускнеет, – тоскливым эхом повторил он.
– Скоро будет затмение, и вместо солнца зажжётся луна, – продолжил Сёма.
– Деза, – отрезал командир.
– Всё равно зажжётся, – упрямо сказал Сёма и даже притопнул лапой. – Надо брать фонарик и уходить. А то всё остынет.
Командир снова зачем-то посмотрел наверх.
– Нет никакой луны. Поменьше болтай об этом, медведь.
– Она есть, я видел карту. Она в Кабинете лежит, в стеклянном кубе…
– Деза. Нет луны, нет и карт.
Сёма насупился и ничего не стал говорить. Они всегда такие. Не думают совсем. Они и во время войны ничего делать не стали – ушли строить свои мины сюда и бросили остальных. Вместо них пошли зайцы, и зайцев всех поломали. А эти вон тут зарылись. Луны у них нет, оказывается.
– Так тебе, медведь, нужен светляк? – спросил командир.
– Нужен. У вас же есть?
– Есть. А что можешь предложить за светляк?
Сёма потрогал лапой нос. Ему всегда казалось, что этот жест придаёт задумчивости, даже если думать у тебя совершенно не выходит.
– Я отведу вас к запчастям, – сказал он со значением.
Командир еле заметно двинулся, и, хотя его лицо абсолютно не изменилось, Сёме показалось, что оловянный заинтересовался.
– К каким запчастям?
– Там, где раньше была выставка.
Командир несколько секунд помолчал, глядя прямо перед собой. А потом два раза повёл подбородком из стороны в сторону.
– Не то, – сказал он, – что ещё?
– Это хорошие детали.
– Врёшь, медведь, – командир резко обернулся, и его правая рука со скрипом поехала вниз от плеча. Он привычным жестом прихлопнул левой её на место. – Нет там ничего. Давно кончились все детали.
Оловянный так грозно навис над маленьким медведем, что тот невольно сделал два шага назад.
– А что вам надо?
Командир выпрямился.
– У вас все живые? – спросил он.
Сёма непонимающе кивнул.
– А поломанные где?
– Какие ещё поломанные? – снова не понял Сёма. – С чего бы кому-то ломаться?
Командиру это замечание не понравилось. Он недовольно прошёлся вдоль мусорной кучи, разжимая и сжимая руку. Сёма вдруг заметил, что командирская рука – треснувшая, с наплывами какого-то бурого металла. Наверное, это он заделывать пытался.
– Выдайте нам поломанных – и можете забирать светляк, – сказал командир. – Поломанные у всех есть. Война.
– Так нет же никакой войны, – изумился Сёма, – какая война до Второго фронта?
Командир яростно хрустнул рукой.
– Это ерунда, – заявил он срывающимся фальцетом, после чего постучал себя кулаком по груди с неумело нарисованным орденом. В разговорном блоке что-то громыхнуло, и голос стал нормальным. – Никакого Второго фронта. Война и всё.
Он остановился напротив Сёмы.
– Обмен будет?
Сёма подумал, что никаких поломанных у них нет. А были бы – всё равно их не отдали бы этим гадам. И потому что солдаты сбежали, и потому что хотят сбивать всех трамваями и взрывать минами. И ещё у них тот страшный колодец. Нет, точно бы не отдали!
Маленький медведь обо всём этом подумал, но ничего не сказал.
– Покажите сначала фонарик, – заявил он, – а то вдруг он у вас тухнет, как солнце.
Командиру это предположение опять не понравилось. Он скрипнул головой и в очередной раз прошёлся взад-вперёд.
– Посмотреть надо, – неожиданно даже для самого себя добавил Сёма. – Раз война – значит, не на слово же вам верить.
Командир остановился и удивлённо зыркнул в сторону медведя. С ним, наверное, никто так не разговаривал.
– Правильно, – сказал оловянный, – очень правильно, медведь. Удивляешь.
Он зашагал в сторону оставленных товарищей. Сёма засеменил следом.
Маленький медведь слышал только несколько слов из разговора оловянных, и те странные какие-то. Командир говорил про граммы, которых теперь хватит. И что надо держать связь с верховным комиссаром. А может, не верховным, а верхним.
Сёма оставил Русю за старшего. Джек, может, и обиделся – хвостом крутить перестал – но слушается. Ну, и хорошо.
– Слушай радиста, – шёпотом предупредил жирафа Сёма, – что говорит и вообще.
Руся несколько раз вздрогнул всем телом. Это он от волнения, конечно. А так всё понял. Он вообще – очень понятливый жираф. Хоть и дёргается постоянно.
Командир тоже переговорил со своими. Один раз показал рукой в сторону баррикад, где остался динозавр. Потом обернулся и зашагал по какой-то одному ему ведомой дороге. Сёма побежал следом.
Они шли быстро, петляя на самых ровных и внешне безопасных местах. Дважды пролазили под натянутыми тросами и обходили расставленную на земле ловушку. Только все эти препятствия были уж слишком на виду – как на картинке. Командир не боится их показывать, и, можно подумать, даже хвастает. Так, может, они и ненастоящие вовсе?
Командир не оглядывался, не смотрел по сторонам, шёл, как будто никого с ним и нет. Сёма бы даже решил, что оловянный о нём совсем забыл, если бы командир внезапно не поинтересовался:
– И как ваш поход наверх, медведь?
Ничего себе, это, выходит, они и за Домом как-то следят. И как они, интересно, это отсюда делают?
– Это не наш поход, – сказал Сёма.
– Да что ты мне заливаешь, медведь.
– Ничего я не заливаю, – сказал Сёма и подумал, что тут самое время обидеться и замолчать. Он так и сделал. Командир же сказал, что только «гнусы и слабаки» могут верить в эту чушь, про спасение через Второй фронт. Что такие сами работают на Верхнее правительство, которое давно уже проводит разбор жителей Дома.
– Второй фронт будет, – тихо сказал Сёма. – Стыдно не знать.
– Да ну! – фыркнул командир и даже обернулся. На его оловянной морде по-прежнему ничего нельзя было прочитать. – То есть это он ради вас специально откроется?
– Ради всех, – сказал Сёма.
– И Проводник уже в пути?
– И Проводник.
Командир согнулся чуть ли не пополам. Из его динамиков послышались визги, и оловянный снова принялся стучать по голосовому блоку.
Сёма постарался изобразить равнодушие.
– Ладно, – сказал командир, отсмеявшись, – теперь ныряй, медведь.
Сёма огляделся. Далеко позади осталась мусорная баррикада. Перед ними была серая сплошная стена комнаты.
