– Вы о Валентине? Ничего, по большому счёту.
Сэнсэй закинул ногу на ногу и снова пристально уставился на Андрея.
– Похоже, он обманул тебя, мальчик, – заметил он по результатам осмотра. – Он хорошо знает, кто мы такие, и довольно давно. В таком случае считай, что мы – коллапс-менеджеры и брокеры судного дня. Мы намерены провести коррекцию на национальном рынке. Принудительную и крайне небезопасную для основных держателей акций этого балагана.
Сэнсэй ронял слова – как забивал гвозди: ритмично и уверенно, одно за другим.
– Так вот, о тебе. Ты фанатик – значит, можешь умереть счастливым, а это не так плохо, как многие думают. Только ту кашу, что сварилась в твоей голове, давно пора помешать. И у нас есть подходящая ложка.
Андрей улыбнулся.
– Как-то вы излишне доверчивы. Про мировой заговор – первому встречному.
– Да нет, – возразил Сэнсэй, – я вовсе не доверчив. Просто, мальчик, тебе, как и мне, это не может нравиться. Это вообще не нравится никому, даже тем, кто забрался на вершину пищевой цепи и срыгивает золотой блевотой. Люди, поди: им тоже хочется любви, обожания. Чтобы портреты их на стенку вешали от переизбытка чувств, а не по необходимости. А вместо этого совслужащие поджимают колени, а в то же время в свои айфоны пишут: «видел главного Говнюка». Вот и получается: кругом некомплект.
А про тебя мы кое-что знаем, Андрей. Наши тебя даже Хароном прозвали за то, что тягаешь зверьё с того света на этот. Проводник поди, а? Тебе ведь уже сказали наверняка? Сколько у нас Проводников набралось… хоть поезд пускай.
– Это точно, – заметил Андрей, – я вам больше скажу: видел одного парня, который утверждал, что он не поезд даже, а целый Второй фронт. Тоже, наверное, с вашего состава сошёл.
Сэнсэй тихо засмеялся.
– Ты про мальчика Сычёва? Да, он любит слишком много на себя брать. Только никакой он не Проводник; скорее, кондуктор.
– Не проводник, – кивнул Андрей, – скорее, провокатор.
– Ну, может, и провокатор, – не стал спорить Сэнсэй, – а может, и не провокатор. По-моему, так он сразу и за белых, и за красных. Очень распространенная, кстати, среди нынешней элиты девиация. Вот и ты такой, правда?
– Вам виднее, – сказал Андрей. – А вы – белые или красные?
– А мы всякие. Какие надо, такие и мы.
– Кому надо?
– Господу Богу, кому же ещё.
Андрей завистливо присвистнул.
– Широко.
– Широко, – согласился Сэнсэй. – Чтобы всё здесь немножко перетряхнуть, только широко на это и можно смотреть. Мы же не на стройке воровать собрались.
Он повёл рукой, будто обводя панораму за несуществующим окном.
– Оно всё равно рухнет. Ты же умный мальчик, сам должен понимать, что посыплются эти пальмы на головы обезьянам. Но могут – сейчас, а могут – через пять лет или даже через семь. Ну, и конечно, те макаки, что повыше, захотят в последний момент выпрыгнуть, чтобы под завалами остались другие. Только это они зря: мы постараемся не красть у новых поколений время и уронить пальмы сразу же со всеми постояльцами. Уже сейчас.
Андрей никак не мог сообразить, произносит ли Сэнсэй заученный монолог – в остальном-то он был довольно театрален, – или это всё же вдохновение. Дьявол в водолазке, сидящий возле грязного кулера, подумал Андрей и улыбнулся. Вот ведь бред.
– Ну хорошо, – сказал Андрей, – пальмы-пальмами, а зачем тогда охота на доарсеников? Устраивали бы свою «народную волю» отдельно.
– Ну как это – зачем? – возразил Сэнсэй. – Они как раз самый стержень и самый фитиль. Корпоративный комбайн роет землю в поисках природных долларов, а вместо них выкапывает старую мину. По-моему, это даже немного красиво.
– А по-моему – чушь, – покачал головой Андрей, – эту вашу оперетту никто не оценит. А вы будете отнимать жизни всё равно что у детей.
– Я могу себе это позволить, – спокойно сказал Сэнсэй, – ведь это мои дети.
Андрей непроизвольно отшатнулся. Всего секунда, и он улыбнулся широкой издевательской улыбкой. Но на эту секунду он правда поверил этому чёрному человеку.
– И как это вас угораздило? – спросил он слегка развязно. – В секретных лабораториях Берии при осеменении боевых кротов взяли не ту баночку?
Сэнсэй даже не обратил внимания на его хамское замечание.
– А тебе какое объяснение больше понравится? Что я в самом деле их папа: первым получил арсенид или работал на опытном стенде Русмикро? Что я настоящий Проводник и открою Второй фронт? Или, скажем, что я – их бог: забираю жизни одних, чтобы продлять другим? Или даже чтобы создать для них место, в которое они хотят уйти?
– А что-нибудь из этого правда?
Сэнсэй сложил ладони крест-накрест и пошевелил пальцами, как бабочка крыльями.
– Забавно, да? – спросил он, показывая подбородком на свой этюд. – Так что ты спрашивал? Ах да, про медведиков. Так это всё, мальчик, правда. Отчасти.
И Сэнсэй посмотрел на Андрея, закрыв глаза. Это сложно объяснить, как он так сделал. Но только сделал, и всё. В этот момент Андрей испытал резкое желание отодвинуться. Он даже схватился обеими руками за ножки табурета, но удержался.
– И «Любовниками» тоже вы занимались? – уже не сомневаясь, спросил он.
Сэнсэй провёл ладонью по правому колену, как если бы гладил щенка.
– Это вообще наше внутреннее дело, – заметил он. – Свои собаки дерутся, чужие не мешают. Это были наши мальчики.
– А девочки?
– Девочки, Андрей, сами выбирают, чьи они сейчас. Впрочем, поверь мне, в нашей истории это совершенно не важно.
– Ну, для кого как.
– Если ты согласишься на моё предложение, для тебя это тоже станет неважно, – заверил Сэнсэй.
Андрей покачал головой. Ему не стало страшно, он, напротив, продолжал чувствовать странную лёгкость и отстранённость от происходящего. Но в то же время уже пришло осознание, что отныне он беспомощен. Пока ты не догадываешься, можно ехать по встречной и думать, что всё в порядке. Но когда ты знаешь наверняка…
– И чего же вы от меня хотите? – спросил Андрей.
– Обещание умереть, как я уже и говорил, счастливым, – Сэнсэй засмеялся. – Ты не бойся, это у нас стандартный контракт. До того, как умирать, у нас ещё очень много дел. Никто торопить не будет. Взамен ты получишь абсолютную гарантию безопасности для любого, на кого укажешь: мальчика, девочки и даже собачки. Не то, что наши люди их не тронут, – молнии будут отскакивать. Я думаю, ты уже догадался, что я не шучу.
Сэнсэй снова стал серьёзен. Он будто бы обнял себя за плечи, а глаза в прорези лица перестали двигаться.
– И вы не тронете Алису и отдадите Капитана и остальных доарсеников?
– Про девочек я тебе уже сказал. Но с детьми папам лучше знать, как поступить. Медведиками, Андрей, я займусь сам.
