– Вы увидите всё собственными глазами, друг мой! Увидите звёздный свет, посеребривший стволы орудий! Прошу прощения, даже у такого заурядного человека, как я, человека, которого можно принять за торговца рыбой или плотника, даже у меня бывает лирическое настроение. Воистину, это правда, хоть вы и смеетесь, господа! Разве не сказал наш поэт: «Темна трава / Когда крадётся ночь / Долой в печали». Ага, вы не ожидали, что я буду читать стихи! Позвольте заверить вас, я вполне сознаю их неуместность, мне стыдно, господа, я порицаю себя, и всё же…
Товарищ Орусий слегка толкнул Славского в плечо, и тот замолк.
– Забудьте об этом всплеске эмоций, господин Джоэнис. Товарищ Славский – ведущий теоретик партии, поэтому он склонен к пафосным речам. Так на чем мы остановились?
– Полагаю, я только что объяснил, – сказал маршал Тригаск, – что наша оборона в безупречном порядке.
– Совершенно верно, – подхватил Орусий. – Ваше правительство не должно обманываться на этот счет. И вам не следует придавать значение инциденту в Индро. Ваши пропагандисты наверняка подали его в искаженном виде. Истина же очень проста, всё произошло из-за лёгкого недопонимания.
– Во время инцидента я лично командовал войсками, – заявил маршал Тригаск, – и могу рассказать совершенно точно, что произошло. Мои части – Первая Народная, Восьмая, Пятнадцатая и Двадцать пятая армии – проводили полевые учения под Индро, возле границы с Китайской Народной Республикой. Во время этих учений мы были предательски атакованы ревизионистской бандой китайских ренегатов, купленных на западное золото и каким-то образом ускользнувших от пепинских властей.
– Я в то время был политическим комиссаром, – сказал Орусий, – и могу подтвердить слова маршала. Эти бандиты подобрались к нам под видом китайских Четвертой, Двенадцатой, Тринадцатой и Тридцать второй Народных армий. Естественно, мы информировали Пепин, а затем предприняли необходимые шаги, чтобы отогнать ренегатов за границу.
– Они, разумеется, утверждали, что это они отгоняют нас за границу, – иронично улыбаясь, добавил маршал Тригаск. – Именно такие заявления мы и ожидали от бунтовщиков, поэтому вступили в сражение. Тут пришло послание из Пепина. К сожалению, оно было написано по-китайски. Мы не смогли его прочитать и отправили в Москву для перевода. А тем временем сражение разгоралось, и целую неделю стороны палили друг по другу почём зря.
– Пришёл перевод, – продолжал Орусий. – Послание гласило: «Правительство Китайской Народной Республики с негодованием отметает все подозрения в экспансионизме, особенно по отношению к богатым пустующим землям, примыкающим к перенаселённым китайским территориям. Никаких бунтовщиков в пределах Китайской Народной Республики нет, поскольку в истинно социалистическом государстве их быть не может. Посему немедленно прекратите свои военные провокации на наших миролюбивых границах».
– Можете представить себе нашу растерянность, – сказал маршал Тригаск. – Китайцы настаивают, что никаких бунтовщиков нет, а мы сражаемся по меньшей мере с миллионом солдат, и все – в краденой форме Китайской Народной армии.
– По счастью, – снова вступил в разговор Орусий, – к нам прибыл с необходимыми советами один из высших кремлёвских чиновников, специалист по Китаю. Он разъяснил, что мы можем не обращать внимания на первую часть: слова об экспансионизме – это что-то вроде приветствия. Вторая часть, по поводу отсутствия бунтовщиков, предназначалась для поддержания престижа. Поэтому он рекомендовал без колебаний оттеснить бунтовщиков в Китай.
– Это, однако, оказалось весьма трудным делом, – сказал маршал Тригаск. – Бунтовщики получили подкрепление в виде ещё нескольких миллионов вооружённых людей. В силу подавляющего численного превосходства они оттеснили нас до Омска, по пути разграбив Семипалатинск.
– Видя, что ситуация может приобрести серьезный оборот, – добавил Орусий, – мы призвали резервы, не менее двадцати армий, и с их помощью победоносно перебили неисчислимые количества бунтовщиков, а тех, кто остался, прогнали через весь Сяньцзян до Сычуани.
– Мы решили, что на этом дело кончится, – сказал маршал Тригаск, – и шли на Пепин, чтобы обменяться мнениями с правительством Китайской Народной Республики, когда бунтовщики внезапно возобновили атаку. Теперь их насчитывалось около пятидесяти миллионов. К счастью, не все были вооружены.
– Даже у западного золота есть пределы, – вставил Орусий.
– Мы получили новое послание из Пепина, – продолжил маршал Тригаск. – В переводе оно означало требование немедленно покинуть территорию Китая и прекратить наши военные провокации против обороняющихся частей Китайской Народной армии.
– То есть мы так думали, что послание означает именно это, – посетовал Орусий. – Но мы не учли восточного коварства соседа. Послание было составлено таким образом, что, прочитанное вверх ногами, оно превращалось в стихотворение: «Как прекрасна гора / Плывущая по реке / Мимо моего сада».
– По непостижимой иронии, – сказал маршал Тригаск, – к тому времени, как мы расшифровали послание, нас заставили отступить на несколько тысяч миль от границ Китая – через всю Азию до Сталинграда. Там мы встали насмерть, уничтожили миллионы врагов и были отброшены до Харькова, где снова встали насмерть и опять были отброшены – на этот раз до Киева. И вновь были отброшены и встали насмерть под Варшавой. Теперь сложившуюся ситуацию мы стали рассматривать как тревожную. Мы собрали добровольческие армии Восточной Германии, Польши, Чехословакии, Румынии, Венгрии и Болгарии. Албанцы предательски присоединились к грекам, которые вместе с югославами ударили по нашим войскам с тыла. Мы отразили нападение и сосредоточили силы на главном направлении удара – на восток. Вскоре мы атаковали китайских бунтовщиков всей мощью нашей армии и резервов на всем протяжении семисотмильного фронта. Противник покатился назад, до того места, где всё началось, а потом ещё дальше – прямо до Кантона, который мы уничтожили.
– Там, – продолжал Орусий, – бунтовщики бросили в бой последние резервы численностью несколько миллионов, и мы отступили до границы. Перегруппировавшись, мы несколько месяцев вели приграничные бои. Наконец по взаимной договоренности обе стороны отвели свои войска.
– Я-то как раз хотел продолжать наступление, – сказал маршал Тригаск, – однако более осторожные товарищи напомнили, что у меня осталось всего несколько тысяч измотанных людей, которым предстояло сдерживать сильно потрёпанных, тем не менее рвущихся в бой бунтовщиков. Это меня не остановило бы, но мой коллега Орусий резонно подметил, что теперь это стало чисто внутренним делом Китая. Так закончился инцидент в Индро.
– С тех пор мы так и не сумели установить контакты с Пепином, – заметил Орусий. – Впрочем, натянутость отношений с нашим великим союзником рано или поздно сойдёт на нет.
– Должен добавить, что никто на Западе не знает истинного масштаба инцидента в Индро, – добавил Тригаск, – так как ни мы, ни китайцы никому об этом не сообщали, а тем немногим информаторам, которые успели составить донесения, не поверили. Вы, полагаю, удивлены, что я рассказываю об этой истории с такими подробностями?
