Герцог и герцогиня посмотрели друг на друга и решили, что выглядят великолепно. Герцог взял жену под руку, и они удалились в никуда, откуда недавно заставили друг друга исчезнуть.
– Всего хорошего! – крикнул им вслед Мишкин. Он осмотрел стоянку, но своего автомобиля не увидел. Ну что за день такой выдался?
Наконец к Мишкину подошел смотритель стоянки – невысокий толстяк в зеленом джемпере. Над нагрудным карманом у него была вышита надпись «Амритсарская школа звезд». Смотритель сказал:
– Ваш талон, сэр. Без талона машина не возвращается.
– Где-то он у меня был, – пробормотал Мишкин и достал из поперечного кармана поясной сумки клочок красного картона.
– Не отдавай ему талон!!! – возопил чей-то голос.
– А ты кто такой? – спросил Мишкин.
– Я – твой СНОС-робот. Сейчас я замаскирован под «Ровер-ТС-2000» 1968 года выпуска. Ты находишься под воздействием галлюциногена. Не отдавай талон смотрителю!
– Давайте сюда талон, – потребовал смотритель.
– Потише, приятель! – сказал Мишкин.
– Нет, погромче! – рявкнул смотритель и протянул руку.
Мишкину показалось, что пальцы смотрителя превращаются в пасть. Мишкин попятился. Смотритель очень медленно двинулся к нему. Теперь он превратился в огромную змею с крыльями и раздвоенным хвостом. Мишкин без труда увернулся от него.
Мишкин снова оказался в лесу. (Опять этот чертов лес!) Робот стоял рядом. А еще к Мишкину очень медленно приближался большой крылатый змей.
13
Пасть змея источала фантазии. Каждый его выдох был иллюзией. Его глаза гипнотизировали, а взмахи крыльев создавали заклинания. Даже размер и форма самого змея были творением иллюзии, поскольку он мог становиться то огромным, то крохотным, едва заметным. Но когда змей сделался размером с муху, Мишкин поймал его на лету и посадил во флакон из-под аспирина.
– И что ты собираешься с ним делать? – поинтересовался робот.
– Буду держать его у себя, – ответил Мишкин, – пока для меня не придет пора жить иллюзиями.
– А чем тебе не подходит нынешний момент? – спросил робот.
– Сейчас я молод, – ответил Мишкин. – Сейчас я должен жить приключениями, активно действовать и отвечать за последствия своих действий. А позже, много позже, когда жар моей души померкнет, а воспоминания утратят яркость, я освобожу это существо. И мы вместе с крылатым змеем уйдем в последнюю иллюзию, имя которой – смерть. Но это время еще не настало.
– Хорошо сказано, – признал робот. Но про себя задался вопросом, кто же это говорил устами Мишкина.
Итак, они продолжали идти по лесу. Флакон из-под аспирина становился то тяжелее, то легче, свидетельствуя о том, что существо, сидящее внутри, наделено определенной силой. Но этого было недостаточно, чтобы заставить Мишкина отказаться от выполнения ожидающего его дела. Он еще не знал, в чем оно будет заключаться, но понимал, что не в пустом флаконе.
14
Мишкин и робот подошли к глубокому ущелью. Через ущелье была перекинута доска. Глубоко-глубоко внизу змеилась тоненькая нить реки.
Ущелье выглядело великолепным и притягательным, что неудивительно. Гораздо более удивительной была перекинутая через него доска. Посередине доски стоял стол, вокруг расположились четыре стула, а на них сидели четверо мужчин. Они играли в карты. Рядом с каждым стояла полная пепельница. Из ниоткуда свисала лампа и освещала лица сидящих.
Мишкин подошел поближе и прислушался.
– Ставлю доллар.
– Принял.
– Записал.
– Повышаю.
– Еще доллар.
Игроки оставались сосредоточенными, но явно уже устали. Лица их были одутловатыми и бледными, а закатанные рукава – грязными. Они пили пиво из бутылок с отбитыми горлышками и ели сандвичи.
Мишкин подошел поближе и произнес:
– Простите…
Игроки подняли головы. Один из них спросил:
– В чем дело, приятель?
– Мне нужно здесь пройти, – сказал Мишкин.
Игроки посмотрели на него как на ненормального.
– Ну так обойди стол, – посоветовал кто-то.
– Я не могу, – сказал Мишкин.
– Почему? Ты что, калека?
– Нет-нет, что вы! Но если я попытаюсь обойти стол, то упаду в пропасть. Понимаете, стулья стоят на самом краю доски. Точнее говоря, там остается пара дюймов, однако у меня недостаточно хорошее равновесие, чтобы рискнуть пройти по самому краю.
Игроки изумленно уставились на Мишкина.
– Фил, ты когда-нибудь слыхал что-нибудь подобное?
Фил покачал головой.
– Мне доводилось слышать много всякого бреда, Джек, но это уже переходит все границы. Эдди, а ты как думаешь?
– Должно быть, парень пьян. А, Джордж?
– Трудно сказать. А ты что думаешь, Берт?
– Я как раз собирался спросить у Джека, что думает он. – Берт посмотрел на Мишкина и недружелюбно сказал: – Слышь, приятель, мы с друзьями сидим в 2212-м номере «Шератон-Хилтона» и играем в покер. Тут вваливаешься ты и начинаешь нести, что, дескать, грохнешься в пропасть, если обойдешь вокруг стола. Конечно, сперва стоило бы выяснить, какого черта ты вообще делаешь в нашей комнате, ну да ладно. Раз уж ты сюда попал, то имей в виду: ты можешь ходить вокруг нас хоть до второго пришествия и все равно никуда не свалишься, потому что находишься в гостинице, а не в каком-то там ущелье.
– Боюсь, вы заблуждаетесь, – возразил Мишкин. – Так уж получилось, что вы находитесь не в номере отеля «Шератон-Хилтон».
Джордж – а может, Фил, – спросил:
– А где же мы тогда находимся?
– Вы сидите за столом. Стол стоит на доске, переброшенной через ущелье. А ущелье находится на планете, именуемой Гармония.
– Да ты рехнулся, парень, – сказал Фил, а может, Джордж. – Мы, конечно, слегка выпили, но не настолько, чтобы не помнить, что находимся в гостинице.
– Не знаю, как это могло случиться, – возразил Мишкин, – но вы находитесь не там, где думаете.
– Значит, мы сидим на доске над ущельем, так, что ли? – хмыкнул Фил.
– Именно.
– А почему тогда нам кажется, что мы сидим в 2212-м номере «Шератон-Хилтона»?
– Не знаю, – честно признался Мишкин. – Похоже, произошло что-то странное.
– Конечно, произошло, – сказал Берт. – У тебя в голове и произошло. Ты чокнулся.
– Если кто-то здесь и чокнутый, то уж точно не я, – отпарировал Мишкин.
Игроки рассмеялись.
– Чтобы узнать, кто тут нормальный, надо свериться с общественным мнением, – заявил Джордж. – Мы утверждаем, что сидим в гостинице. Нас четверо, а ты один. Значит, большинством голосов чокнутым объявляешься ты.
