Сидевший в палатке Вальенте фыркнул. Мотыльки крутили петли Циммермана вокруг одинокой маломощной лампочки.
Линсей сел поудобнее.
— Ты его могла запрыгнуть.
— Что?
— Двинуть вниз на один мир, подойти туда, где он стоял, и прыгнуть назад ему за спину. Теперь уже так не называют? Раньше это был любимый прием грабителей.
Женщина слабо улыбнулась:
— В смысле зашторить его? База стоит на сваях, там уровень не угадаешь.
Линсей кивнул. Если не угадать уровень, предохранитель не даст тебе выпрыгнуть, например, по колено в бетон. Даже базовый пояс позволил бы прыгнуть, только если ничего не было в точке выхода. Воздух не в счет — он быстро рассеивается.
— Вот так-так, — проговорил он. — Все в строку.
— Ты же не веришь в это? — закричал Вальенте. — Я был…
Линсей не стал обращать на него внимания. Он посмотрел на пластиковую карточку.
— Тут написано «Анна Ши». Как давно ты этим занимаешься?
— Год.
— Недавно.
Ши кивнула. Но так и было. Всех сотрудников с хотя бы минимальной подготовкой гнали на передовую. Человечество пожирало миры быстрей, чем успевало их переваривать. Обычно нужней всего были спички и мачете, но охранники тоже шли нарасхват в цивилизации, где что-либо охранять было задачей трудновыполнимой.
— Расскажи мне про «Вечную Францию», — сказал Линсей.
Она перевела взгляд с него на Вальенте.
— А что именно ты думаешь, что уже знаешь? — резко спросила женщина.
— Фанатики. Никому не позволят колонизировать альтернативную Францию.
— Это он тебе сказал?
— Да. Но по сути сходится. Помню, пять или десять лет назад поднялась волна дурного национализма.
— Ну, уже нет.
Она поднялась и заметила, как Линсей едва заметным движением отбросил покрывало с пистолета у стула. Ее пистолета. Ей о нем рассказывали. Он наверняка сумасшедший — мог бы стать богаче царя Креза. Но он все бросил и спрятался здесь, в верхних мегах.
— Раньше так и было, — проговорила она. — Теперь жизнь стала жестче. Среди политиков, правда, по-прежнему еще есть любители надувать щеки. Только это и стоит за «Вечной Францией». Они просто наемники. Политический рычаг. Все их могут порицать, но в конечном итоге полезно иметь их под рукой. Понимаешь, о чем я? Политики могут их заставить сказать: «Разумеется, мы бы не хотели прибегать к насилию, но эмоции в обществе уже накалились до предела…» И так далее.
Вальенте горько рассмеялся:
— Ага, точно. Ты, наверное, права.
— Спроси его про Кум 23, — бросила Ши.
— Ничего не знаю про Кум 23… кроме слухов, — немного неуклюже закончил Вальенте.
— Он ими руководил, — неумолимо продолжала женщина. — Двадцать человек зашторили отряд мирных колонистов. Не помню даже, почему это вроде бы было важно, но по факту они всех бросили в…
— Кум 23 — это была бойня? — спросил Линсей.
— А море — просто лужица, — ответила Ши так, будто читала свои реплики по сценарию, записанному на внутренней стороне глазных яблок. — Не помню, кто их финансировал, на Ближнем Востоке царил хаос, но то, что они сделали в Куме 23, должно было стать предостережением. Потому что после себя они оставили только…
— Зачем ты это все слушаешь? — возмутился Вальенте.
— Не знаю, какое он тебе назвал имя, но его настоящее имя, по крайней мере, насколько нам известно, — Мартин Венхаус. У него шрам на спине, начинается от левой подмышки. Отлично владеет оружием, но и без него такой же безжалостный. Он…
Вальенте поднял глаза. Взгляд Линсея буравил его, как стальное сверло.
Оба пришли в движение. Но Линсей оказался быстрей. Его руке не потребовалось далеко тянуться. Пистолет взметнулся вверх, и Вальенте ждал выстрела. Знал, что сперва будет удар, затем оцепенение. Боль придет позже. Или вовсе не придет.
Выстрела не было.
Но и дуло пистолета не опускалось.
Ночью, когда Линсей спал, прижимая к себе оружие, ему приснилось, что он падает. А потом он проснулся от того, что и вправду падал. Но в нескольких футах под ним была трава, так что он ударился, но не пострадал.
Сверху звезды лили свой свет сквозь чистейший воздух без единой тени загрязнения. Ночные звери трещали и рычали в роще у пересохшей реки. Было холодно, как только бывает холодно в тропиках перед рассветом.
Линсей вскочил и метнулся к ближайшему столбу, выкрашенному белой краской, так чтобы очутиться примерно в центре лагеря.
Когда-то ему казалось, что больше ничего и не нужно. Берешь да устанавливаешь в палатке простой лучевой детектор, чтобы любое движение включало пояс, который отбросит тебя на один мир назад, а там уж сеть грубых меток позволит выбрать место для возвращения и застать нежданного гостя врасплох.
Двое леопардов и один визит Абиз Яна убедили Линсея, что этого мало. Частокол все же поспокойней будет. Бабуин завизжал, когда Линсей отвел винтовку на фут от него и выстрелил, но убежал недалеко: остановился, оглянулся, и взгляд у него был тяжелый…
Сегодняшний незваный гость наверняка пришел с этой стороны частокола. Линсей задумался, кто из них. Затем поскользнулся, наступил на камень, который покатился прочь, тяжело и неуклюже упал, ощутил, как треснула кость, закричал и ткнул в пояс.
У частокола уже занимался ясный желто-зеленый рассвет, свежий ветерок трепал заросли тростника, который захватил здесь все Средиземноморье. Ветерок тронул бумаги на грубо сколоченном столе Линсея. Листы были плотно покрыты мелкими каракулями. Делать бумагу было трудно и требовало много времени, так что одинокий житель верхних мег экономил ее, точно средневековый книжник, густо покрывая записями обе стороны.
Там были еще карта Мелланье, изображавшая соседние Земли: ее концентрические круги усыпали десятки красных точек, — и штриховка, которой Линсей отмечал продвижение Кулака.
Ши разглядывала ее, отметив, как астероид — точней, астероиды, потому что мягкую землю измолотили многие Кулаки, — причинял все больший и больший ущерб в каждом измерении. Она была слишком занята погоней, чтобы заметить это в последней дюжине миров, но все равно удар был такой, что планета, видно, зазвенела как медный гонг под молотом.
Линсей следил за ней, прижимая винтовку к боку. Сознание его затянул серый туман, через который то и дело прорывалась вспышками боль в лодыжке. В аптечке у него было лишь ограниченное количество болеутоляющего «Детрила». И треть он уже принял.
Женщина подняла взгляд:
— Ты должен мне позволить ее осмотреть. Паранойя — это хорошо. Гангрена хуже.
— Все не так плохо.
— Тогда подай на свое лицо в суд за клевету.
