Я лежал неподвижно, якобы уставившись в свой телефон, и чувствовал, как по телу бежит неприятная волна шевеления волос. Где моя жена? Та, которая взглядом умела гнуть подковы? Чей реализм я время от времени глотал пригоршнями, в качестве лекарства от своего воображения? Ниточки обязательно вощеные? Really? Эй, ты, фея, обнюхавшаяся клея «Момент», так и подмывало меня крикнуть ведущей мастер-класса, немедленно верни мою жену!
– …красочки у нас акриловые, ленточка у нас киперная, скотч у нас принтовенький…
– Да пошла ты в жопу, – вдруг сказала жена, – красочки у нее акриловые.
Она шумно выключила телефон, резко стянула с меня почти все одеяло и, не поворачиваясь ко мне, буркнула:
– Спать!
Я послушно засыпал, считая своих положенных овец, и думал о том, как все-таки хорошо, что никакие обнюхавшиеся феи не властны над нашим браком, даже в его две тысячи сто шестьдесят первую ночь.
Заключение
Любовь к женщине – это приобретенное родство.
И, хотя это звучит от лица мужчины, но наоборот работает точно так же.
По сути, это сверхъестественно, это чудо: двое, не связанные кровными узами, становятся родными людьми. Роднее самой близкой родни.
Любовь к женщине – серьезный выбор, один из главных в судьбе. Это как если бы было дозволено выбирать себе мать. Человека, с которым вы станете одной крови, как шептал Маугли, присягая джунглям.
Сейчас так любить почти не умеют.
Не умеют, потому что это надо уметь. Потому что любовь – не эманация, не рефлекс, не слюноотделение. Любовь – это умение, мастерство, возможно, самое важное в жизни.
Сейчас все становится пластиковым, одноразовым. Одноразовые чувства для одноразовых жизней.
Girlfriend. Boyfriend. Великий английский язык, который никогда не ошибается в том, что он именует. Девочка-друг. Мальчик-друг. Друг, приятель – это, конечно, тоже серьезно, но ни разу не судьбоносно. Ни на секунду не кармически. Никакая не присяга, не родина, не сиамские близнецы. Например, друзья не обязаны быть вместе на плахе, куда друг за другом поднимаются любящие.
Сема привык шутливо повторять в ответ на прилюдные жалобы своей жены на недостаток у них интимных отношений (тоже шутка, как бы): «Жена мне друг, а я с друзьями не сплю».
По сути точно, только наоборот. Girlfriend – это такой друг в юбке, с которым можно еще и спать. То есть чисто функционально более продвинутый друг, нежели друг-мужчина, с которым только пиво пить. В случае с друзьями от нас не требуется отвечать за родство. Мало ли с кем мы в жизни дружили. Давайте еще детский сад вспомним – где они, все эти наши инфернальные детсадовские друзья?
Иное дело жена. Совсем иное. В том же великом английском – wife. Какая-то простейшая, не разлагаемая на фонемы сущность.
Жена – это когда твоя любовь говорит женщине: ты моя родина. У этой родины могут быть покосившиеся заборы, местами непроходимые дороги, часто вообще съехавшая крыша и пьющий родственник дядя Вася в соседнем подъезде, но все равно покосившаяся, непроходимая, съехавшая, с пьющими родственниками ты – моя родина. Родина, ведь любящий словно заново рождается в своем любимом.
Именно поэтому за все двести восемьдесят новелл этой «Исповеди» я ни разу не назвал жену по имени. Считаю излишним. Для меня жена – это уже имя собственное.
Всегда, если мы говорим о любви, заслужившей родство, расставание таких двоих – это смерть при жизни. Смерть твоего второго, родного, близкого. Потеря, невосполнимая вдвойне от того, что второй – жив.
К сожалению, не меньше, чем смерть. Никогда не меньше.
Это те, гёлфренды и бойфренды, счастливое племя, в любой момент могут легко выбросить одноразовую тарелку своих неглубоких чувств.
А за любовь всегда приходится умирать.
