Почти два года после этого он занимался только тем, что сидел на скамейках в парке, испытывая состояние огромной радости.
Или рассмотрим случай Кэти Байрон, риелтора из Калифорнии. Она вела обычную жизнь: два брака, трое детей, успешная карьера, – когда впала в глубокую депрессию. Она пошла в реабилитационный центр для женщин с расстройствами пищевого поведения не потому, что у нее тоже было расстройство пищевого поведения, а потому, что это была единственная возможность лечения, которую покрывала страховая компания. По ее словам, она чувствовала себя «слишком недостойной, чтобы спать в кровати». Однажды ночью, лежа на полу чердака, Кэти внезапно проснулась без обычных представлений о жертве.
– Все мысли, которые беспокоили меня, весь мой мир, весь мир вообще, все исчезло… Все было неузнаваемо… Смех поднялся из глубины и просто вылился… [Я] была опьянена радостью, – пишет она в своей книге «У радости тысяча имен». Выздоравливая, Кэти целыми днями сидела у окна, пребывая в полном блаженстве. «Как будто во мне проснулась свобода», – говорила она.
Полковник Мастард в оранжерее с гаечным ключом в руке
[143]Здравый смысл – это собрание предрассудков, приобретенных к восемнадцати годам.
Альберт Эйнштейн, немецкий физик-теоретик
Я играла в настольную игру Clue
[144] с дочерью и ее подругами. Мы раздавали детективные тетради и помещали веревку, свинцовую трубку и другое оружие в комнаты миниатюрного особняка.
Я спросила у Кайли, которая играла за профессора Плам:
– Почему бы тебе не пойти первой?
Девушки посмотрели на меня так, словно я попросила их принять душ в раздевалке для мальчиков.
– Мама!
– Что? Что я сказала?
– Все знают, что мисс Скарлет всегда ходит первой.
Кроме того, они объяснили, что для того, чтобы выдвинуть обвинение, персонаж должен находиться в комнате, где произошло убийство, а если вы хотите совершить тайный ход, вы можете сделать это только между комнатой и кухней или библиотекой и консерваторией.
– Кто это придумал? – спросила я.
– Таковы правила. Тут так написано.
Одна из них сунула мне под нос листик с аккуратно напечатанными правилами.
Эти «выгравированные в камне правила» напоминают мне о том, как мы «играем в жизнь». Кто-то решил, что именно так «работает» мир, и поскольку мы все согласились увидеть это таким образом, то сделали этот свод примитивных правил реальностью.
Оказывается, нас всех, мягко говоря, обманули.
Почти все концепции и суждения, которые мы принимаем как должное, являются грубыми искажениями настоящей картины мира.
Все, что мы считаем «реальным», является просто отражением правил игры в Clue, которые все договорились соблюдать. Тот мир, что мы, как нам кажется, видим, – просто проекция наших собственных «правил игры».
Так, может быть, пришло время взять эти «правила», разрезать их и использовать в качестве конфетти? Пока мы этого не сделаем, пока наконец не поймем, что «всецело любимы, привлекательны и способны любить», мы будем продолжать чувствовать себя опустошенными, ставить под сомнение нашу цель и удивляться, почему мы «здесь».
Вот почему мы должны попросить совершенно новый объектив, чтобы смотреть на мир.
Случай из жизни
Быть мрачным легче, чем веселым. Любой может сказать: «У меня рак» и выделиться из толпы. Но кто из нас сможет успешно выступить в пятиминутном комедийном стендапе?
П. Дж. О’Рурк, бывший корреспондент журнала Rolling Stone
Кэрин Джонсон всегда знала, что хочет стать актрисой. На самом деле, по словам самой Кэрин, ее первой ясной мыслью в детстве было: «Эй, я хочу играть!»
Несмотря на то что она росла в Нью-Йорке, в нищете, театр и то, что она называла «возможностью притворяться кем-то другим», много значили в ее жизни. Это было в те дни, когда Джо Папп
[145] бесплатно «привез Шекспира» в район Челси. Она часто смотрела фильмы вместе с братом Клайдом и мамой Эммой, которая воспитывала двух детей на одну зарплату.
– Когда я увидела, что Кэрол Ломбард
[146] спускается по лестнице в длинном атласном платье, то подумала, что тоже так могу, – говорит она. – Я хотела спуститься по этой лестнице, произнести эти слова и жить этой жизнью. Вы могли быть кем угодно там, в кино. Вы могли летать. Могли встретить инопланетян или быть королевой. Вы могли спать в собственной комнате на большой кровати с атласными простынями.
Когда ей было восемь лет, она посещала детскую студию, находившуюся по соседству. Там был театральный кружок и кружок искусств, все это состояло под началом Общественного центра Гудзонской гильдии
[147].
Ее жизнь пошла под откос в средней школе, когда из-за дислексии ей ошибочно присвоили категорию «медлительная, возможно, отстает в развитии». Она бросила школу, стала наркоманкой и забыла о своей актерской мечте. К 19 годам она уже была матерью-одиночкой.
Хорошая новость заключалась в том, что она вылечилась от наркомании. Фактически ей в этом помог отец ее дочери – консультант по борьбе с наркозависимостью. А плохая – в том, что он оказался плохим отцом и ушел из семьи через несколько месяцев после рождения Александрии.
В это время Кэрин была ученицей старших классов, навыков у нее никаких не имелось. На самом деле единственное, что она знала, – как заботиться о детях. Она переехала в Лаббок, штат Техас, и устроилась няней. Работу ей нашла подруга. Затем подруга переехала в Сан-Диего, и Кэрин с дочерью с радостью последовали за ней, а затем в Калифорнию.
Она ничего не умела делать, денег у нее не было. Она даже не знала, как водить машину, – а это главное умение в Калифорнии с ее автострадами.
– У меня даже не было диплома об окончании средней школы, – говорит она. – Все, что у меня было, – это я и ребенок.
Ах да, и актерская мечта.
Днем она училась класть кирпичи и посещала курсы косметологов, ночью играла в экспериментальной театральной труппе. Некоторое время она работала парикмахером и визажистом в похоронном бюро, зарабатывала на жизнь, дополняя свой доход чеками от служб социального обеспечения, «заботясь о том, чтобы у ребенка было больше одной пары туфель или чтобы продуктов на сумму 165 долларов хватало на месяц».
