Книга Эффект Лазаря, страница 15. Автор книги Елена Радецкая

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Эффект Лазаря»

Cтраница 15

Шурка сидит сникшая, словно разом утратила все свои надежды.

– Я сбегу из дому, если он к нам переедет жить.

– Ладно, – стараюсь ее приободрить, – не предавайся вселенской печали. Что было написано на кольце царя Соломона?

– Почем мне знать?

– «Все пройдет»!

– Меня это не утешает, – говорит со скучным видом.

Уснащаю макароны маслом и посыпаю тертым зеленым сыром.

– Что это? – Она пробует и отодвигает тарелку. – Какая гадость!

Забираю макароны с сыром себе, а ей кладу новую порцию и выдавливаю из тюбика кетчуп. Нехотя ест. Спрашивает о семейных фотографиях:

– Что за инсталляция?

– Это мои предки. Тебе они тоже приходятся родственниками.

Ее это мало трогает. А я все думаю, рассказать ли, как бабушка Вера не дала Юлии выйти замуж, за что до глубокой старости себя корила. Педагогично это или нет?

Юлии было года двадцать три, когда ее настигла первая любовь. Она рано повзрослела, приняв на себя материнские заботы и воспитывая Веру, но в отношении мужчин не имела никакого опыта. А влюбилась она в отца мальчика, которому давала уроки музыки. Отец был вдов и, судя по всему, чувства Юлии были взаимны, а намерения вдовца серьезны. Однажды они вместе с детьми (Вере и мальчику было лет по семь) поехали за город, к кому-то на дачу, и пока взрослые сидели за столом, отправили ребятишек на воздух, на террасу. Ревность и обида перемешались в душе Веры и раздирали ее на части. Всю жизнь Юлия принадлежала только ей, была матерью, сестрой, подругой, а теперь ее собирались отнять! Террасу ограждала балюстрада, часть балясин с перилами в ней обвалились. Как раз в этом месте и оказались Вера с мальчиком. Потом она сама себе не могла объяснить, как это случилось, только рука дотронулась до груди мальчика, он упал вниз с полутораметровой высоты и сломал ногу. Перелом оказался серьезный, отношения Юлии и отца мальчика на том и закончились.

Историю несостоявшегося брака Юлии я все-таки рассказала Шурке, но отреагировала она самым неожиданным образом.

– К сожалению, у Хмыря нет ребенка! И откуда ты знаешь, что потом твоя бабушка раскаивалась?

Я не понимаю Шурку, все время попадаю впросак. А может, она притворяется, чтобы меня позлить? Даже этого не могу сказать с уверенностью.

– А ты не мешала Томику выйти замуж?

Выражение лица плутоватое. Или подозрительное? Или скептическое? Недоверчивое? Ироничное? Или все вместе?

О-о-о! Со мною что-то не так!

Я говорю Шурке:

– Не помню, сколько мне было, лет десять или больше, и поехали мы с Томиком по профсоюзной путевке в Таллин. Вернуться должны были на второй день к полуночи, но по дороге автобус сломался, и остались мы посередь дороги ждать, когда за нами пришлют новый автобус из Ленинграда. Почти все спали, я тоже, а когда открыла глаза, всходило солнце. И Томик проснулась. И мы увидели в окно луг, залитый розовым туманом, а по нему, как во сне, как в замедленной съемке, двигался лось. И Томик сказала: «Если ты когда-нибудь обидишься на меня, вспомни это утро и танцующего по колено в тумане лося. И все пройдет». Знаешь, почему она так сказала?

– Почему?

– Потому что было очень красиво, и мы видели это вместе.

– Ты мне предлагаешь вспомнить…

– Да, предлагаю, – оборвала я Шурку.

Глава 17

Бабушка нянчилась со мной до первого класса. Потом она умерла, и я осталась с Томиком и тетей Ниной на подхвате, если меня нужно было пристроить на время. Обездоленной я никогда себя не чувствовала. И не мешала Томику выйти замуж. Кстати, если она что-то хотела, ей невозможно было помешать.

Томик говорила, что она была звездной девочкой, то есть звезды дали добро на ее рождение. Бабушка Вера, выйдя замуж, лет десять не могла забеременеть, хотя врачи считали, что она и муж здоровы. И тогда ей нашли какую-то деревенскую бабку – лекарку-ведунью. Эта бабка заговорила кому-то из знакомых грыжу, говорили, что у нее есть заговор и на беременность.

Бабка посмотрела ладони Веры, подвела к окну и глядела в глаза, так что у той стало мутиться в голове, и она чуть не грохнулась в обморок. Сказала бабка следующее: беспокоиться нечего, Вера благополучно забеременеет, просто время еще не пришло. Не все женщины рожают, как кошки. Некоторым надо дождаться благоприятного момента, пока звезды сложатся в нужный узор. Вера пробовала расспрашивать, сколько надо ждать, пока это случится, но надоела лекарке, и та ее выгнала. И денег не взяла. Вера была сильно разочарована. В бога она почти не верила, но в трудные жизненные моменты обращалась к нему с молитвами, впрочем, и молилась без всякого усердия. Бог помог или звезды удачно сложились, трудно сказать, но она забеременела.

Мальчик родился в самом начале войны. Муж ушел добровольцем на фронт, а бабушка Вера с Юлией и двухмесячным ребенком тридцатого августа отправились в эвакуацию. Железная дорога на Москву и восток была перекрыта, поезда шли через Мгу, а в этот несчастный день Мгу заняли немцы. Поезд бомбили, но женщинам удалось выбраться, сохранить ребенка и вернуться домой. Потом началась осень и зима в блокадном Ленинграде. В феврале 1942 года ребенок умер от пневмонии. В марте умерла от голода Юлия.

В середине апреля Веру по «Дороге жизни» вывезли из города. Она была настолько истощена, что не могла ходить, почти ничего не весила, а из всей поездки по весеннему, с полыньями, подтаивающему льду Ладоги запомнила только, как ее били по щекам, чтобы она не спала, и как после высадки из машины чуть живые женщины-дистрофики качали шофера. Потом уж ей рассказали о машине политехнического института, которая шла перед ними и провалилась под лед вместе с людьми.

В Ленинграде Вера оказалась через два года, о судьбе мужа ничего не знала. Он вернулся домой в сорок пятом и тут же был арестован. Павел попал в плен, прошел все немецкие лагеря, а из сталинского вернуться ему было не суждено. Дома он находился всего ничего, но, видимо, звезды в тот момент снова сплелись в нужный узор. В сорок шестом родилась Томик, звездная девочка.

Томик хоть и росла капризной, но не плаксивой, ей редко изменяло хорошее настроение. Главным свойством ее характера была коммуникабельность, а любознательность распространялась на все, что не касалось учебы, однако и училась она неплохо, причем с легкостью. После школы Томик поступила в сельскохозяйственный институт, где работала ее тетка, та самая тетя Тася, которую мы звали Профессоршей. Не знаю, повлияла ли она на поступление, однако, отучившись год, Томик ушла из института, который называла «навозным». За время учебы она сблизилась с матерью тети Таси – Кирой Петровной, архитектором по профессии. Жили они в Пушкине, где находился «навозный» институт, и часто Томик, чтобы не ехать в Ленинград, оставалась у них ночевать.

В итоге на выбор жизненного пути Томика повлияла Кира Петровна. Она подарила Томику антикварный трехтомник «Истории искусств» Гнедича и разные старые книги по искусству, они много беседовали и ходили по музеям. Так что, попрощавшись с одним институтом, Томик тем же летом поступила в другой, в Академию художеств (тогда она называлась Институтом живописи, скульптуры и архитектуры им. Репина), на факультет истории и теории искусства. Училась с рвением, перезнакомилась со студентами всех факультетов, бегала на вечеринки, в театры, на поэтические вечера.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация