– Можешь еще немного подождать?
– Что ты задумал?
– Ничего особенного…
– Погоди, не хочу знать! – вскинула руку Нелидова. – Давай сделаем вид, что ты мне ничего не говорил, и подождем пару дней – вдруг парень разговорится? Если нет, я звоню Котову, не обессудь!
Выходя из гостиной, Мономах пропустил Нелидову вперед и нажал на выключатель.
Комната погрузилась во тьму, и тут же раздался громкий голос Капитана:
– Темная ночь! Только пули свистят по степи! Только ветер гудит в пр-р-роводах! Убили! Уби-и-или!
Через два часа, лежа рядом с Анной и слушая ее тихое посапывание, Мономах размышлял над своими дальнейшими действиями.
Что ж, Капитан, похоже, остается с ним! Попугай прижился, чувствует себя нормально, трескает кукурузу (бог знает, где Сархату удалось добыть початки в вакуумной упаковке) и время от времени упражняет голосовые связки.
Конечно, гостей придется предупреждать, что крики «Убили! Убили!» – часть его музыкального репертуара, а не крик о помощи, поэтому не стоит сразу же вызывать полицию. Что же касается его хозяина…
Телефон, предусмотрительно переведенный в виброрежим, тихонько запрыгал на столе.
– Вовка, не спишь? – раздался в трубке голос Гурнова.
– Нет, – прикрывая динамик ладонью, тихо ответил Мономах и, стараясь не задеть Нелидову, перекатился на бок и всунул ноги в тапки.
Анна заворочалась и что-то пробормотала во сне, но тут же затихла.
Он неслышно открыл дверь и выскользнул из спальни.
– Ты не один? – догадался Гурнов.
Мономах бросил взгляд на часы: половина первого ночи, а голос приятеля звучит бодро, словно у него сна ни в одном глазу.
– Точно, – ответил он.
– С боссом?
– Не твое дело.
– Значит, с ним… вернее, с ней!
– Ты мне в ночи звонишь, чтобы это уточнить?
– Нет, разумеется! Я звоню, чтобы сказать: твой пацан ранее не привлекался.
– Ты уверен?
– Абсолютно.
– Интересно!
– Тебе это о чем-то говорит?
– Только о том, что он, видимо, очень боится, но не полиции.
– И что будешь делать?
– Пока не знаю. Нелидова грозится обратиться к дознавателю, который приходил в больницу на днях.
– Знаешь, по-моему, она права: зачем ты взваливаешь на себя чужие проблемы?
– Это все из-за Кац: она прониклась к пареньку…
– Да брось, при чем тут Кац?! Это ты хочешь выяснить, что произошло – признай, тебе интересно!
– Ну, и это тоже – что тут такого?
– Да ничего, ничего… Лады, бывай тогда!
Гурнов отключился прежде, чем Мономах успел попрощаться.
Интересно, он опять ночует на работе? Удивительно дело, ведь Иван, можно сказать, богат: последний тесть оставил ему все свое – немаленькое, между прочим! – состояние, так как именно зять ухаживал за ним во время тяжелой болезни, а не дочь, которая не привыкла себя затруднять. В результате она получила дырку от бублика, как говорится, а ее муж (кстати сказать, к тому времени уже благополучно с ней разведенный) – все остальное. Суды мадам проиграла, но Гурнов в порыве благородства все же передал ей часть наследства – четырехкомнатную квартиру. Надо ли уточнять, что благодарности он не дождался? Но, несмотря на унаследованные апартаменты в городе и загородный дом, Гурнов несчастлив. Он оптимист по натуре, поэтому неизменно подтрунивает над своим одиночеством, однако Мономах не настолько очерствел душой, чтобы не видеть, что его другу вовсе не весело. Он даже домой не спешит, оставаясь на ночь в кабинете!
Мономах спрашивал себя, почему сам не ощущает одиночества так остро. И сам себе отвечал – из-за Жука, Сархата, а теперь – еще и из-за Капитана.
Он помнил, какая брешь образовалась в его жизни с отъездом сына. Темка звонит каждый день, иногда по видеосвязи, но это совсем не то, чем если бы он находился рядом.
Мономах никогда не пытался его отговаривать от отъезда, понимая, что парню необходимо строить собственную карьеру.
Так уж сложилось, что с самого детства его сын был самостоятельным человеком. Вечно занятые родители сделали для него единственно правильную вещь – отдали в секцию плавания. С тех пор все шло как бы само собой – тренировки, соревнования, награды, юношеская сборная, снова соревнования, институт, чемпионат мира, олимпийская сборная… По завершении карьеры Артем остался в сборной в качестве спортивного врача, а для этого жить ему приходилось в Москве.
Разлуки случались и раньше, но никогда – так надолго. Жук, которого крошечным щенком приволок сын, стал постоянным спутником отца и скрасил его существование. Потом появился Сархат, в некоторой степени заменивший Артема, а теперь вот – еще и Капитан.
Может, и Ивану стоит завести кошку или собаку, раз со спутницей жизни ничего не выходит? Это надо же – столько раз жениться, и каждый раз терпеть сокрушительное фиаско!
Вернувшись в постель, Мономах осторожно, чтобы не потревожить Анну, залез под одеяло.
Она тут же обвила любовника руками, словно только и ждала его возвращения.
Последняя мысль Мономаха перед тем, как заснуть, была о подопечном Кац: что ж, остается единственный выход. Если и он не поможет, придется позволить Нелидовой делать свое дело: в конце концов, кто такой Мономах, если парень сам себе враг?
* * *
– Значит, вы задержали парня Даши? Что ж, правильно: скорее всего, он ее и убил!
Алла видела, что Жирикова нисколько не сомневается.
Она решила навестить бывшую воспитательницу Марии Ладогиной и Дарьи Субботиной, чтобы лично выяснить, что представляли из себя молодые девушки.
– Я пыталась дозвониться до Маши, – продолжала воспитатель. – У меня ведь не было ее телефона, но я нашла через Олю Лукину…
– Они общаются?
– Нет, но Оля один раз звонила ей, когда не смогла связаться с Дашей, ведь они жили вместе.
– И что, дозвонились?
– Нет. Честно говоря, с Машей мы никогда особо не контачили, она была трудным ребенком, понимаете? И я ни за что не стала бы пытаться с ней созвониться, если бы не то, что произошло с Дашей! Но разве вы не можете узнать, где находится Маша? Вы же из Комитета, у вас есть полномочия!
– Мы проверяли телефон – к сожалению, безуспешно: видимо, она сменила симкарту. Кроме того, сотовый могли украсть, или же она его потеряла – вариантов много. Знаете, Евдокия Георгиевна, мы ведь не нашли паспорта и мобильника Даши в ее комнате в Сосновой Горке, – добавила Алла. – Что же касается Маши, то мы вообще не знаем, где ее вещи. Видимо, там, где она сейчас находится, но пока коллеги это выяснят…
