После развода я, как благородный человек, оставил в распоряжении супруги нашу совместно нажитую квартиру (она немедля туда привела мужика) — правда, бывшая женушка не претендовала на загородный дом. Я же в Белокаменной жилье снимал — однокомнатную студию, но мне хватало, поблизости от работы и в новом доме, с панорамными окнами. Ходил на работу, на улицу Вильгельма Пика, пешком — а летом иной раз и на велосипеде приезжал — и только в особых случаях, когда куда-то потом собирался ехать, типа на дачу, — отправлялся на машине. И вот в какой-то из январских дней следую я на службу, дышу воздухом — если, конечно, столичную газообразную субстанцию можно этим словом назвать. Слышу сзади скрип тормозов, гляжу: остановился каршеринговый «Мерседес», а с водительского сиденья улыбается мне и машет мой приятель Александр Клибанов, администратор клуба самоубийц.
— Садись, — кричит, — подвезу.
И я хоть и понимаю, что в десятимиллионной Первопрестольной вероятность подобной случайной встречи крайне мала — и, значит, она подстроена, — однако обаяние Клибанова оказалось столь велико, что я сел в его машину. Поболтали о том о сем, о пустяках — подвез он меня действительно не больше километра, остановил у проходной студии имени Горького. И спрашивает:
— Ну, ты подумал? Хочешь в клуб вступить? Предложение пока действительно.
И не знаю, то ли пасмурная столичная погода стала тому виной, то ли дрязги и бессмысленное копчение неба на работе, то ли обида на жену, то ли боль о погибшей Аленушке, то ли, что скорее, все вместе — но я сказал ему:
— А давай.
Он обрадовался, и в ближайшую субботу, после съемок, я отправился к нему в загородный клуб. И даже привез десять тысяч наличными — как раз не растратил предновогодний бонус от компании за высокие рейтинги.
А дальше все оказалось довольно просто. Я еще несколько раз бывал в клубе, время шло. Зима сменилась весной, наступило лето.
А потом Клибанов позвонил мне, предложил встретиться. Мы пересеклись, как он и хотел, не в помещении, а на открытом воздухе, на бульварах, у памятника Тимирязеву. И Александр сказал мне, кто цель: рекламный магнат и певец Бурагин. И объяснил, при каких обстоятельствах мне надобно Бурагина убрать: в момент, когда тот выиграет кругленькую сумму в нашем шоу. И дал мне ампулу с ядом.
На мысль пригласить рекламного магната на шоу я навел нашу редакторшу по игрокам, она сама позвонила ему, договорилась. А я узнал его электронную почту и в день игры слил ему, с анонимного, не отслеживаемого почтового ящика, все вопросы. Он поверил, послушал меня — и выиграл. И, как договаривались мы с Клибановым, в тот самый миг я подлил ему в шампанское яд.
Дальше вы все знаете.
Паша
Слизень!
Терпеть не могу слизней!
Мятущийся хлюпик! Интеллигентик! Видите ли, не может он сам с собой покончить! Пороху не хватает! Надо, чтоб его убили, а для того он подтянулся убивать — других. Какая скотина!
Кухонька у Римки была маленькая, втроем там и не поместиться. Перед допросом я вытащил гражданина Тучкова в комнату и усадил на кровать, которая еще так недавно служила для нас с моей милой помощницей ложем любви. Исповедь режиссера я записывал на видео. Римка сидела со мной рядом, по заведенной у нас традиции отсматривала и фиксировала реакции исповедующегося. По ним судя и по тембру голоса, говорил гражданин убийца правду.
А когда закончил, взмолился:
— Пожалуйста! Очень прошу вас! Не сообщайте обо мне властям! Ведь меня все равно скоро убьют! Вряд ли мне долго осталось. Но хоть имя мое не будет опозорено. И не надо будет скрываться. Возьмите деньги. Сколько вы хотите? Клянусь, я вам всё, все рассказал! Как на духу! Неужели мне за это не полагается бонус?!
— Хватит канючить! — строго сказала Римма Анатольевна. Она тоже с брезгливостью наблюдала, как победительный ухарь, телевизионщик и режиссер на глазах обращается в полное чмо. В ничтожество.
— Как, ты говоришь, — спросил я его, — звали того мена, который в клубе самоубийц распоряжался? И тебя в убийцы завербовал?
— Клибанов Александр, — с готовностью откликнулся расклеивавшийся чувачок. — Но я пробивал его личность по Интернету. И такой нигде не значится.
— Оперативный псевдоним, — важно кивнула моя помощница и выстрелила вопросом: — Как он выглядел?
— На вид около пятидесяти, большой, внушительный, виски с проседью.
— Точнее: рост, вес?
— Рост за сто восемьдесят явно, и вес у него лишний имелся, пузико. Наверное, около ста килограммов, или даже сто десять.
— А кто он по профессии, как вы думаете? Какое впечатление производил? — Римка прямо мне рта раскрыть не давала, так и сыпала вопросами. Да все дельными, надо признать. Она вообще после того, как поймала на живца убийцу, весьма приободрилась.
Или ее прекрасное преображение свершилось благодаря нашей с ней чудесной ночи?
— У него на визитке, я говорил, «экспорт-импорт» написано. Но мне, если честно, показалось, что он выходец из силовых структур. Бывший фээсбэшник или военный. Такой у него взгляд — непроницаемый, строгий.
— Что вы еще о нем знаете? Что может помочь его идентифицировать? — продолжала допрос Римка. — На какой машине он ездит? Где проживает? Куда ездит отдыхать?
— Вы знаете, никакой личной информацией он со мной не делился; он меня подвозил всего раз, но авто тогда было каршеринговое. Где живет, не знаю.
— Хоть что-то о нем вы знаете?
— Он односолодовый виски любит. И за футбольный клуб «Красная Армия» болеет.
— Как назывался тот загородный клуб, в котором самоубийцы встречались? Где он расположен?
— По Киевскому шоссе. Недалеко от Кольцевой. Местечко называется Ивкино. Названия самого клуба я не знаю. Но там, наверное, такая усадьба одна?
— Сейчас Римма Анатольевна, — молвил я внушительно, но мягко, — составит с тобой фоторобот предполагаемого преступника.
— Но я могу надеяться? Что вы не сдадите меня властям?
— Все будет зависеть от меры твоей искренности, — ушел я от ответа. — И от полезности показаний.
— Какой программой для фоторобота воспользоваться? — шепнула мне Римка. — «***»? Или «***»?
— Попробуй обе.
Помощница притащила из кухни свой комп, села с убийцей рядком на край кровати.
— Может, вы мне руки развяжете? — жалобно попросил он. — А то затекли. Я никуда не денусь.
— Сиди так. Не отвалятся, — буркнул я.
Римка начала выяснять, какой у главного подозреваемого овал лица — «фотороботными» программами она владела, за успех ее работы я был спокоен. Поэтому стал, вклиниваясь в паузы, попутно вызнавать свое. Когда допрашиваемый вынужден в быстром темпе отвечать на вопросы из разных областей, его самоконтроль неминуемо ослабевает и человек начинает проговариваться.
