И вот тут, как раз в этот самый момент, я вдруг понял, что я упустил и что мне надо делать — прямо сейчас, немедленно.
А как понял — выскочил из офиса, на парковке взгромоздился в свою «бэху» и рванул в сторону Киевского шоссе.
По новой хорде я выскочил на МКАД, минуя томительные светофоры на Вешняковской.
По понедельникам, да еще в летние деньки, народ предпочитал отсиживаться-похмеляться на дачах, поэтому движение было шустрым. На Кольцевой я разогнался до ста семнадцати, включил круиз-контроль и не снижал скорость до самого Киевского шоссе. А попутно прикидывал в уме — а когда информации не хватало, скашивал глаз к телефону и гуглил.
Итак, режиссер Тучков познакомился с гражданином Клибановым на последнем домашнем матче футбольной команды «Красная Армия». Это было (я справился по календарю) в четверг шестого декабря. В клубе самоубийц (как рассказал наш несостоявшийся Тарковский) он впервые оказался на выходные на следующей неделе — то есть пятнадцатого-шестнадцатого декабря. В бывшем советском санатории в Ивкине режиссер снова виделся с товарищем, скрывающимся под оперативным псевдонимом Клибанов, который произвел на него впечатление одного из руководителей и организаторов мероприятия. Потом наступил Новый год, Тучков надолго уехал в теплые края и вернулся, только когда (по его словам) «праздниками и не пахло». И снова встретился в Ивкине с Клибановым. Значит, это случилось девятнадцатого или даже, скорее, двадцать шестого января. Вот эти даты мне и нужны.
Через сорок минут я припарковался на гостевой парковке санатория «Ивкино». Мне выписали разовый пропуск. По территории, где вальяжно прогуливались немолодые, богатые на вид отдыхающие, я дошел до главного корпуса. Выглядел он точно так, как на фотке, что опознал вчера режиссер: высокие окна, дорические колонны, гипсовые звезды. Я прошел коридором в конец первого этажа, где, как мне сказали, за дубовой дверью с табличкой «Только для персонала» помещается директор. Почему-то мне казалось, что надо очень-очень спешить. Я не стал разбираться с собственным оперативным чутьем — откуда, мол, возникло такое ощущение? — но стал неукоснительно следовать ему. Поэтому зашел в кабинет без стука.
На председательском месте сидел скользкий, лоснящийся, моложавый хорек в очочках. По всему было видно, что он очень любит деньги и не упускает ни малейшего случая срубить себе баблишка. Это мне было на руку, поэтому, без всяких танцев с бубном, я взял быка за рога. Я, мол, частный детектив и по заказу клиентки разыскиваю одного злостного неплательщика алиментов. Поэтому: «Буду вам очень признателен за предоставленные сведения». Не чинясь, я положил оранжевую купюру на угол стола и щелчком подвинул ее к лоснящемуся столоначальнику. Он пятитысячную брать не стал, но холодно поинтересовался, какого рода информация мне требуется.
— Кому вы сдавали санаторий на пятнадцатое-шестнадцатое декабря прошлого года? А также на девятнадцатое, а потом на двадцать шестое января года нынешнего?
Директор счел, что прибрать банкноту ему ничем не грозит, тыкнул старый, советских еще времен, интерком и скомандовал:
— Принеси мне договора на аренду на декабрь-январь.
Через минуту в кабинете возникла стройная, милая дама с папкой-скоросшивателем.
— Все, можешь идти. — Девушка вышла. Чувствовалось, что она не очень выносит руководителя. Как и он ее.
Начальствующий хорек не стал показывать мне папки — вдруг угляжу чего недопустимое. Сам взял их в руки, перелистал. Переспросил:
— Так что вас конкретно интересует?
— Фамилия, имя, отчество арендатора?
— А если это не физическое лицо?
— Название фирмы. ИНН.
Поняв, что я не очень-то собираюсь раскошеливаться дальше, и сообразив, что выдать мне информацию ему вряд ли чем-то грозит, директор изрек:
— Арендатор — физлицо. Карагозин Александр Семенович.
— Тогда еще один вопрос.
Я, разумеется, вчерашний фоторобот, составленный Римкой, сохранил у себя в телефоне, что по версии «***», что в «***». Я показал изображение Клибанова хозяину кабинета:
— Это он?
Хорек на минуту завис, рассматривая субъективное изображение, а потом запел:
— Я видел его всего пару раз, и то мельком…
Не мешкая, я достал из портмоне еще одну пятихатку.
— Да, в целом похож.
Я бросил банкноту на стол, выдернул свой телефон из рук столоначальника и поспешил назад к машине. «Карагозин, Карагозин… Где-то мне встречалась эта фамилия — причем совсем не так давно».
А когда я сел в уютное, родное пространство «бэхи», я вдруг вспомнил. И тут мне пришло заполошное сообщение от Риммы Анатольевны.
Римма
Внутреннее убранство особняка тоже навевало мысли об английском замке — как это понималось в нашем отечестве в 90-е годы прошлого века: огромный камин, сейчас не горящий, по случаю лета, а рядом с ним рыцарь в латах в натуральную величину. Плюс дубовая лестница на второй этаж, и стены все отделаны темными деревянными панелями. Дорогое удовольствие! Огромная гостиная со вторым светом, по периметру второго этажа идет балюстрада, а сверху свисает огромная стальная люстра. Шик, блеск, красота — из времен первых новых русских в малиновых пиджаках.
И — никакого следа недавней смерти, никакого присутствия покойной: ни фотографии с траурным бантом, ни рюмочки с водкой, накрытой черняшкой, — словно и не существовало Кристины Карагозиной в жизни вдовца.
— Присаживайтесь, — довольно любезно указал хозяин на кожаный диванчик перед гигантским пустым камином. — Что вас интересует?
Однако после ошеломляющего открытия, только что сделанного Риммой, все ее заранее заготовленные вопросы пошли к черту. Когда ехала сюда, она думала предъявить Карагозину фотографии Порецкого, а также медсестры Мачниковой, певца-предпринимателя Бурагина, режиссера Тучкова. Планировала спросить, знает ли он этих людей. Видел ли когда-нибудь и при каких обстоятельствах. Но теперь ее интерес к этим персоналиям может вдовца только насторожить, спугнуть. Потому что если она права, то всех их Карагозин, конечно, видел! Ведь именно он — организатор всех преступлений.
А если не он? Вдруг Римма ошибается? Даже если так, в любом случае главное — не вспугнуть, не навредить расследованию (и самой себе), поэтому разговор требовалось на ходу перестраивать, а это не очень получалось. Да и Карагозин сидел такой важный, насмешливый, уверенный в себе, что поневоле засомневаешься, не ошиблась ли она.
— Мы проверяем, — промямлила девушка, — не является ли убийство вашей супруги, — на лету импровизировала она, — делом рук серийного убийцы, маньяка.
— Вот как? Что же, случались аналогичные преступления?
— Да! Еще два, оба в Москве. Одно — в Кузьминском лесопарке, — споро принялась выдумывать частный детектив, — а второе — в Сокольниках. Обстоятельства всех трех дел схожи: везде пострадали девушки, которые совершали пробежки, везде они были ограблены, однако насилия не совершалось…
